Череп императора

Вопреки постоянным рекомендациям органов, компетентных в этих вопросах, никогда, прежде чем открыть дверь, я не спрашиваю «Кто там?». Хотя при моей профессии это было бы, наверное, совсем не лишним. Однако каждый раз я просто забываю это сделать. Возможно, дело здесь в том, что я прекрасно знаю — брать в квартире нечего. А может быть, сказывается недостаток практики. Если кто ко мне иногда и заходит, так это Леша Осокин. С обязательным длинноногим созданием и вопросом: «Старик, а можно мы у тебя переночуем?» Как правило, создание оказывается начинающей спортсменочкой, которой бессовестный Осокин пообещал фото на первой полосе. Иногда мне удается убедить девушек в том, что пресса всегда врет.

Я открыл дверь. Это был не Осокин. Совсем не Осокин. На площадке стоял майор госбезопасности Владимир Федорович Борисов. В традиционном пиджаке и до блеска начищенных ботинках. Вот уж кого не ожидал.

Смерив меня недружелюбным взглядом, он сказал:

— Здравствуйте, Илья Юрьевич. Можно к вам? Я по делу.

— Что-то случилось? — спросил я. Ни малейшего желания портить себе утро беседой с майором у меня не было. Но я понимал — разговаривать придется в любом случае.

— Случилось, — кивнул он. — И серьезное.

16

Лужи… Лужи… Лужи… Повсюду только лужи…

Вода сверху, вода снизу. Мокрое небо извергало на мокрую землю целые океаны воды, и человеку не было места в этом вымокшем скользком мире. Выжить здесь мог бы разве что Ихтиандр, но я Ихтиандром не был. «Я не Ихтиандр, — зло прошипел я, неизвестно к кому обращаясь. — Я, мать вашу, живой… Живой, ясно?!»

Весь день дождь лил совершенно остервенело. Так, словно торопился взять реванш за утреннюю паузу. За то утро, когда мне вдруг показалось, что я увидел просвет и сквозь тучи на меня глянуло солнце.

Я шагал прямо по лужам. Брызгая себе на плащ и временами на плащи и куртки редких прохожих. Те не рисковали связываться. Было, наверное, во мне что-то такое, что подсказывало благоразумным прохожим: проще и безопаснее не обращать внимания и идти себе дальше. Целее будут. Грань, отделяющая простое подпитие от состояния, близкого к свинскому, была форсирована мною еще несколько часов назад, но остановиться я уже не мог. Да честно сказать, не очень-то и хотел.

Помнится, напиваться я начал еще утром, сразу после того, как из квартиры вышел майор Борисов. Надел плащ, обулся и вышел из дому. Как автомат — ни единой мысли в голове, большая сосущая пустота в груди. Перешел дорогу, купил в магазинчике бутылку водки, вернулся домой и выпил ее всю. Из горлышка, не снимая плаща. Не морщась и не закусывая. Как воду. Или, вернее, как лекарство. Лекарство от жизни, которая обманула меня как раз тогда, когда я — может быть, впервые за много лет — ей безоговорочно поверил. И это было только начало.

Я не думал, куда иду. Не хотел думать. Стоило позволить сознанию начать свою блудливую работенку — думать, — и оно тут же, лбом об стену, наталкивало меня на то, о чем думать было невозможно. Потому что думать об этом было настолько больно, что проще было бы, наверное, умереть.

Поэтому я просто шагал. Шагал и считал шаги: «Раз… два… три… Раз… два… три…» Ноги, впрочем, свое дело знали и сами привели меня куда нужно. Зеленая неоновая вывеска «Роуз Гарден», внутри грохочет что-то модное. Милый ночной клуб, внутри — тепло и уютно. Впрочем, какая разница. Это вполне могла бы быть и какая-нибудь рюмочная с липкими столами. Мне наплевать.

Я бывал в «Роуз Гардене» пару раз. Совсем небольшой клуб: дэнс-зальчик, скромный бар, плюшевый чил-аут. Перед входом стояла парочка охранников и лениво разглядывала девушек, как обычно толкущихся неподалеку от женского туалета. Охранники с сомнением посмотрели на мои выше щиколоток мокрые брюки и малость нарушенную координацию, но, поводив вокруг плаща металлоискателем и убедившись, что у меня с собой нет даже скромненького гранатомета, внутрь все же пропустили. Я заплатил за вход и поплелся в бар.

— Что у вас есть? В смысле, из крепких напитков, — спросил я у бармена, одиноко торчащего за стойкой. Народу в баре почти не было.

— Вон на стене доска, там все написано.

— Лень лишний раз рот открыть, да?

Бармен попытался поиграть со мной в гляделки, отбрить своим профессионально-стеклянным взглядом заклинателя зеленого змия, но, что-то просчитав в уме, сдался, встал со стула и принялся монотонно перечислять:

— Текила, джин, водка, виски трех сортов. Пиво не интересует? Нет? Если хотите, могу открыть бутылку «Бейлиза».

— «Джонни Уокер» есть?

Я не хотел это спрашивать, слова вырвались сами собой. Прежде чем я договорил до конца, я уже пожалел об этом. «Джонни Уокер». Ванюша Ходок. Зря, ох зря полез я в эту область своей памяти. Пожалею еще.

— Есть. Сколько вам?

— М-м-м… Грамм сто. И вон те миноги.

— Садитесь за столик, вам принесут.