Череп императора

Я прислушался. Все вроде бы тихо. Разве что где-то — то ли вдалеке, то ли внутри здания — потявкивала собака. Что там насчет собаки говорили сторожа? Спустили они ее или нет? Вот чего мне сейчас действительно не хватает для полного счастья, так это хорошей сторожевой собаки. Скажем, голодной, спущенной с цепи кавказской овчарки.

Я вскарабкался по дереву и, повиснув на одной руке, принялся вынимать из оконной рамы осколки. Крупные кидал вниз на траву, а мелкие проталкивал внутрь. Когда рука совсем онемела от напряжения, я плюнул на оставшиеся мелкие осколки и полез внутрь. Перекинул ноги, стараясь не пораниться, прополз животом и — спрыгнул.

Лететь было довольно высоко, и приземлился я отнюдь не гладко. Полой плаща умудрился зацепиться за торчащий из рамы осколок стекла, а ладонью угодил прямо в кучу стекол под окном. Кровь тут же закапала на пол. В темноте она казалась совсем черной.

Попадись я сейчас на глаза стража порядка — пальнули бы промеж глаз без предупреждения. Весь мокрый, брюки до колен перемазаны, плащ разодран, плюс залитые кровью, как у Джека Потрошителя, ладони. Доказывай потом, что кровь была моей собственной. Перевязать бы, а то весь перемажусь.

Я приложил к порезу носовой платок и огляделся по сторонам. Где это я? Ба-а! Да это же у нас молитвенный зал. Очень хорошо. Если не ошибаюсь, нужная мне дверь находится прямо здесь, слева за статуей Будды. Ну-ка, ну-ка — точно, есть такая дверь. Очень удачное начало. По такому поводу неплохо бы наконец перекурить. Я уселся на постамент статуи и полез за сигаретами.

Ковер на полу был на редкость ворсистый, гасящий все звуки. Свет сквозь окна почти не проникал. Тишина и темнота. Сидел бы тут и сидел. Рука вот только саднит. «Святотатец, — усмехнулся я, — в буквальном значении слова: „тать святынь“, тот, кто ворует из храмов».

По аналогии вспомнился мне один мужичок, о котором я писал еще по весне. Мужичок этот, как сам клятвенно уверял, решил как-то в три часа ночи помолиться о душе безвременно погибшей своей приятельницы. Для чего на Волковском кладбище влез в церквушку, ту, что прямо напротив могил семейства Ульянова-Ленина. То ли оттого, что церквушка эта носит имя Иова Многострадального, то ли просто оттого, что подготовился к своей вылазке мужик крайне недобросовестно, но при попытке спуститься по веревке с разобранной крыши вниз он гробанулся с шестнадцатиметровой высоты. Да не просто так, а на старинное кованое паникадило, цены немалой. Так что когда через пару месяцев он наконец пришел в сознание, то первое, что увидел, — счет. За разобранную крышу — ее, как оказалось, всего за неделю до этого закончили реставрировать. За две иконы, забрызганные воском, разлившимся из попорченного паникадила. И за само паникадило, ремонтировать которое можно исключительно в Италии — у нас подобных технологий нет. В обшей сложности — тридцать тысяч долларов. Так что мужик предпочел опять и надолго потерять сознание.

Когда-то я читал Данте, и у него, помнится, для святотатцев и осквернителей святынь даже имелся особый круг ада. Надеюсь, ко мне это не относится. Это же не храм. Как там было в той брошюрке? «Никакой религии — полная свобода…»

Я покосился на матово отсвечивающего в темноте золоченого Будду. Что ж ты, парень, за учение-то такое выдумал, следуя которому монахи твои то живых людей в жертву приносят, то за относительно скромные средства, выделяемые на ремонт, готовы всяким мерзавцам чуть ли не руки целовать? Одни неприятности, блин, от твоего изобретения. Хотя нет, баранину твои последователи готовят все же неплохо. Этого у них не отнимешь. Я затушил сигарету, кряхтя поднялся и вышел на лестницу, ведущую на крышу дацана.

На лестнице пришлось подсвечивать себе зажигалкой, но на четвертом, последнем этаже оказалось довольно светло. Сквозь дыры в застекленной крыше падал дождь и был виден одинокий уличный фонарь, стоящий перед монастырем. Я задрал голову. Мерзкая парочка была на месте. Жирный бог-мститель Махакала и похотливая богиня-шлюха Шакти. Фонарь на улице слегка покачивался на ветру, тени скользили из стороны в сторону, и оттого казалось, будто божественные супруги скалятся и строят мне рожи.

Так. Как же это теперь до них добраться? Неведомый мне архитектор, строивший монастырь, умудрился разместить статуи практически на самом коньке крыши. Пожалуй, если бы не строительные леса, мне понадобилось бы как минимум альпинистское снаряжение. А так вроде долезу… Определенно долезу. Здесь я поднимусь по лесам, там перейду по карнизу, тут у нас будет лестница… А вот в самом конце придется мне, скорее всего, повиснуть на руках… М-да.

Голова после вчерашних подвигов немного побаливала, и, прежде чем лезть, я выкурил еще одну сигарету. Хорошо, хоть руки у меня на следующий день почти никогда не дрожат. А то ведь с такой высоты гробанешься — опознавать будет нечего.