Череп императора

Друзей у меня нет. Готов согласиться, что звучит это цинично, почти неприлично звучит, но я далеко не уверен, что друзья мне нужны. Зачем? Я уж как-нибудь сам. Знакомых, приятелей, собутыльников, людей, которым я при встрече говорю: «Старик, чертовски рад тебя видеть!» — наберется вокруг меня, наверное, несколько сотен. Но друзей? Близких мне людей?.. Никогда, ни в один из периодов моей жизни, не хотелось мне иметь под рукой чье-нибудь крепкое плечо, а уж тем более локоть. И вот теперь, такой мизантроп, я сидел рядом с этой блондинкой, о самом существовании которой не знал еще и неделю тому назад, касался кончиками пальцев ее коленки и откровенно млел от удовольствия.

Пока я курил на балконе, Анжелика успела не только принять душ и накрасить ресницы, но и даже малость прибраться на кухне. Пепельницу она сполоснула, тарелки составила в раковину, а бутылки — в угол у плиты. Более того — на столе успело появиться несколько бутербродов. Из чего, черт возьми, она налепила их на этот раз? Прекрасно помню, что вчера в самом конце нам совершенно нечем было даже закусить, а теперь на столе стояли и сыр, и ветчина, и даже пара кружочков какой-то дорогой колбасы. «Ночью, пока я спал, она сгоняла в магазин», — мелькнула ужасная догадка.

— Все, что нужно человеку с утра, — это большой кофейник крепкого и горячего кофе, — глубокомысленно вещала Анжелика, вгрызаясь в толстенный бутерброд.

— Так-таки уж и все? — уточнил я, откровенно пялясь на ее коленки.

— Остальное — излишество. Бутерброд хочешь?

— Да. С ветчиной, если можно. Почему излишество?

— Потому что всем остальным ночью нужно заниматься. А не засыпать, как сурок. Суперлавер, понимаешь ли… С ветчиной я и сама люблю, бери с сыром.

— Я не хочу с сыром. Меня от бесконечного сыра из лениздатовского буфета уже подташнивает. Это еще вопрос, кто из нас первым отрубился.

— Ты и отрубился, чего тут выяснять-то? Вместо того, чтобы откликнуться на призыв подвыпившей женщины. Пододвинь сахарницу, пожалуйста.

— Ха! Подвыпившей! Как же ты выглядишь пьяной, если, вылакав весь алкоголь в доме, ты была подвыпившей? Кто — кто, скажи! — водку запивает «Мартини»?! Где это слыхано?! Причем сразу по полстакана и того и другого?

— Могу я иногда позволить себе расслабиться? А «Мартини» у тебя фуфло. Даром что из «Дьюти-фри». Купил бы лучше за те же деньги бутылку хорошего коньяка.

— Не стыдно? Мне бы этого «Мартини» на полгода хватило. Наливал бы каждой девушке по сто граммов — их от меня не оттащить было бы.

— Чтобы хорошенько очаровать девушку, нужно как минимум хорошенько побриться. А то исполосовал меня всю своей щетиной. Кактус…

В доказательство она задрала футболку и продемонстрировала восхитительную грудь и плоский живот (как она умудряется быть такой стройной при таком-то объеме груди?), на которых действительно имелись красные пятна неопределенной конфигурации. Оставленные, надо полагать, моей небритостью. Отдельные борозды протянулись через весь живот и прятались под резинкой трусов. Я судорожно проглотил остатки кофе и не нашелся что ответить.

Мы выпили еще кофейку, докурили «Лаки Страйк», и Анжелика начала собираться.

— Включил бы музычку какую-нибудь, — крикнула она из ванной.

Я прошел в комнату, сдвинул в сторону горой наваленные перед магнитофоном черновики, факсы пресс-релизов и недельной давности газеты и включил радио. Дебил ди-джей тут же радостно заворковал. Я снова почувствовал, что квартира просто пропитана ее запахом. Странное ощущение.

Мне вдруг подумалось, что в принципе я был бы совсем не против, если бы она осталась. Она жарила бы мне мясо, а я бы завел привычку бриться перед сном, и каждая наша ночь могла быть такой, как сегодняшняя. «Каждый день как волшебная сказка, с неизбежной свадьбой в конце…» Да нет, мотнул я головой, глупости.

— Слушай, — крикнул я в сторону ванной, — а если я побреюсь, ты останешься еще на немножко?

— На немножко? Это как?

Она вышла из ванной. Чистенькая, свежая, совсем одетая. Как будто и не пила вчера. Как будто не ложилась спать в полшестого утра. Как будто не трепетала вчера в моих руках, словно пойманная бабочка. Какая-то другая Анжелика. Не та, что была ночью.

— Немножко — это значит на время, необходимое тебе для того, чтобы все это с себя снять, плюс еще минут сорок. Сорок минут должно хватить, как думаешь?

— Э-э, нет. Так я не люблю, — улыбнулась она. — Я люблю так, как вчера.

Я облегченно вздохнул. Да нет, все в порядке. Это та же самая девушка, что, задыхаясь и кусая губы, шептала мне: «Милый… Милый… Ну давай…» Та же самая Анжелика.

Уже открывая дверь, она обернулась и сказала:

— Buy, honey[3]. Я позвоню.

— Buy, Анжелика.

Она громко расхохоталась.

— Слушай, Стогов, действительно… Я же тебе так и не сказала… Вообще-то Анжелика — это китаец придумал. Нравилось ему так меня называть. А на самом-то деле меня зовут Ира. Глупо как-то получилось… Так что привыкай. Пока.