Череп императора

Я налил себе водки, добавил в стакан холодного «Спрайта» и отхлебнул. Коктейль получился незамысловатый, но довольно сносный. То, что рассказала Анжелика, было, конечно, интересно, но абсолютно бесполезно. Все-таки в душе я надеялся, что смогу вытащить из нее что-нибудь, подтверждающее или опровергающее мою версию.

— А кроме бумаги они что-нибудь у тебя просили? — наконец сказал я.

— Говорю же — нет. Даже за коленки не трогали. Только бумага их и интересовала. Дима этот… или как там его… все орал, что Ли, перед тем как загнуться, отдал мне какие-то свои бумаги. Кретин. Ты же, Стогов, видел — ни хрена он никому не отдал. Как ушел в туалет, так и все. Не было у него тогда никаких бумаг.

— Были, — сказал я. — Были у него бумаги, но оставил он их не тебе, а мне.

— Тебе? — широко распахнула глаза Анжелика. — Когда он успел?

— Сдал по дороге в клубную камеру хранения. Там они и лежали, пока я вчера их не забрал. Ты же знаешь этих пижонов из «Мун Уэя» — репутация клуба превыше всего. Удавятся, но не тронут вещь клиента. Эти бумаги могли бы там целый год лежать, и никто бы их не тронул. Покойный дружок твой был не дурак…

Я допил свой коктейль, смешал еще и снова выпил. Ощущалось дикое желание хоть с кем-нибудь обсудить все, что случилось со мной за последние дни. Сходив в комнату, я принес на кухню конверт с бумагами и бросил его Анжелике на колени.

— На, полюбуйся. Эти бритые красавцы хотели получить от тебя вот это.

Анжелика аккуратно раскрыла конверт, вынула листки и подробно, с обеих сторон их рассмотрела. Листок с мантрой Кострюкова она разглядывала особенно тщательно — так, словно могла прочесть эти чертовы тибетские загогулины. Глядела она на листки удивленно и непонимающе, но в то же время так, словно проверяла — а все ли на месте?

— Что это за бред собачий? — наконец спросила она. — На кой все это добро тупорылым отечественным бандитам? Ты чего-нибудь понимаешь?

— Теперь понимаю.

— Ну и что все это значит?

Я посмотрел на нее и на разложенные по столу листки. Смешал себе еще коктейльчик, достал из пачки сигарету, закурил и принялся рассказывать. Не торопясь, с подробностями и обо всем, что удалось узнать.

Я говорил долго, наверное, больше получаса. Анжелика слушала не перебивая. Я рассказал ей о тибетском боге Махакале и его земном воплощении — сепаратисте Джи-ламе, которому монгольские революционеры вырезали его кровожадное сердце. О ленинградском востоковеде Кострюкове, который верил во всесилие гневного тибетского бога, но все же привез в город свою этнографическую коллекцию, среди экспонатов которой было спрятано что-то ценное, за чем приехал в Петербург ее, Анжеликин, друг Ли Гоу-чжень. Рассказал я и о том, наконец, что после того, как Кострюков был расстрелян, коллекция затерялась и теперь никто не знает, куда делась эта ценность, но хотели бы об этом узнать.

По ходу рассказа я все увеличивал в своем коктейле долю водки, одновременно сокращая долю «Спрайта». Так что к концу этой захватывающей истории язык у меня довольно ощутимо заплетался, а перед глазами здорово плыло.

— В общем, короче говоря, — стал закругляться я, — к сегодняшнему полудню я понял в этой истории почти все. Кроме двух вещей. Во-первых, что именно привез сюда из Тибета Кострюков. А во-вторых, куда он это «что-то» дел.

— А сейчас? — как бы невзначай спросила Анжелика.

— А сейчас я знаю все. Вообще все! — сказал я и гордо посмотрел на собеседницу. Лицо ее, особенно в полумраке кухни, рассмотреть не удалось. Все вокруг расплывалось и теряло четкость очертаний.

— Ну и что же это за сокровище?

— Главное на свете сокровище — это длинноногие блондинки, — доверительно сообщил ей я.

— Да ладно тебе, Стогов, — поморщилась Анжелика. — Давай рассказывай, нечего из себя Шахерезаду строить…

— Грубая ты, — обиделся я. — Не женственная. Где ласковое слово «пожалуйста»? Где просительные интонации?

— Сто-огов, — угрожающе протянула Анжелика. — Кончай занудничать. Не надо меня в себе разочаровывать.

— Меня… В себе… Как ты сказала? А-а! Понял! Ну, ладно, скажу. Но только из горячей к тебе любви… Вообще-то это бриллиант. Я узнал об этом только сегодня. Мне в больнице сказал этот… подстреленный… Молчанов. Скорее всего, какой-то крупный брюлик из награбленных Джи-ламой у китайцев. Наверняка очень крупный и охрененно дорогой. Недаром все из-за него с ума сходят. А я вот схожу с ума исключительно по тебе. Не веришь? Могу доказать!..

— Да хватит тебе, — махнула рукой Анжелика. — Скажи лучше, где он теперь, этот брюлик?

— Не скажу. Угадай сама. Я же угадал, — сказал я и вознамерился было смешать себе еще один коктейльчик, но разлил «Спрайт» по столу и чуть не опрокинул бутылку с водкой. Анжелика достала мне из холодильника новую банку «Спрайта» и вытерла стол.

— Оʼкей, Стогов, все уже поняли — ты великий сыщик и еще более великий мастер заплести детективную интригу. Ты классно выстроил сюжет, аудитория доведена почти до оргазма. Хватит кочевряжиться, пора открывать секрет. Так где же брюлик?