Чердынец

Далее, через мосток, вдоль обрыва — улочка маленькая. Несколько дворов буквально. Там с краю дом есть — нежилой. Он изрядно погорел когда-то, но остался стоять. В ограде есть лавочка. Я почему знаю — мы как-то туда, еще по зиме с пацанами «ныряли». И подход нормальный — с улицы не видно: кустами заросло, да и забор почти целый стоит; и на улицу выскочить можно — только так и быстро. Никто не заметит.

Мы идем молча. Когда доходим, я приподнимаю ветки рябины и отодвигаю покосившуюся калитку:

— Ныряй, пока никого нет!

Галя, оглядевшись по сторонам, пригибается и мышкой шмыгает в ограду. Как «пацанка», ей богу! Я улыбаюсь. Так с улыбкой и захожу следом.

— Ты чего «лыбишся»? — Галя осматривается.

Здесь, внутри даже уютно — ограда поросла травой, а не бурьяном, как ковром. Я прохожу за дом, подхожу к лавочке, и протираю ее руками. Вроде чисто. А то королева свой наряд может испачкать!

— Что улыбаешься, я спрашиваю? — Галя подходит ко мне.

— Да ты, как «пацанка» оглядывалась и заскочила в ограду!

— А-а-а-а… так я и есть пацанка. Сколько лет прошло — лет десять всего… Мы, знаешь ли — бедокурили так, что… Ладно, в прошлом все, — Галя присаживается на лавочку, достает из сумочки пачки сигарет, закуривает от спички. А курит она — красиво!

— Не похожа ты на «пацанку», королевы «пацанками» не бывают.

— Эх, Юрка! Это же — только маска… Все мы маски носим… Ну — почти все! Может и хотим как-то измениться по-настоящему, но — получается-то не у всех и не всегда.

Некоторое время мы молчим. Я гляжу в небо… Облака… Красиво. И если долго смотреть — начинает кружится голова. Кажется, что вот так — сорвешься туда и будешь падать долго-долго. Жутко становится… Б-р-р-р…

— Там, там — высоко, над землею кружит стая.

Если смотреть наверх — кружится голова!

И мне так легко, словно это я летаю

И рядом только неба синева!

— Красиво! Это ты написал? — Галя смотрит на меня… с восторгом.

— Нет… Сергей Трофимов. Кличка — Трофим. Он — далеко живет, не здесь, — вот опять я прокололся, не чую, что говорю, как пою. Все — на эмоциях. Плохо это, плохо…

— А поешь ты хорошо! Я знаю — нас этому учили. С душой так, красиво… Тебе гитару бы освоить, — Галя говорит негромко, даже тихо, чуть не шепотом.

— Это есть у меня в планах. Позже, когда с домом разберемся. И играть буду, и петь — постараюсь. Все для Вас…

— Это для кого, для нас? — Галя улыбается чуть удивленно.

— Для Вас — для женщин! Чтобы легче было Вас… завоевывать! — я смотрю с вызовом. А что — я честен, не скрываю своих гнусных намерений.

— Ах ты… негодяй… какой — продуманный. Все-то у него запланировано! Девок он охмурять собрался… массово, — Галя смеется, а я с восхищением смотрю на нее. В той жизни я не встречал таких красавиц. Дарья? Но там все не так, там — по-другому. Не менее фатально для меня, но — по-другому.

— Не охмурять. И — не девок! Охмурять — это врать! Не люблю врать, и не хочу. Не то, чтобы я всегда говорю только правду. И лгать иногда приходится, но то — вынужденно, по обстоятельствам. Я и не собираюсь скрывать, что мне нужно только… ну — ты поняла. И девчонок я обманывать не хочу. Да-да, нет-нет, и все. Зачем кого-то обманывать, кому-то жизнь ломать? Поэтому, девчонки мне не подходят. Мне — молодые женщины больше нравятся. Они — тоже хотят. Почему бы не дать друг другу немного счастья? И вовсе не ломая жизни.

Вот такой у меня спич получился. Несколько сумбурно, но — не спикер я, и не Спиноза. Я не смотрел на Галю.

— Ну что же… По крайней мере — честно. А ты можешь это дать — ну… счастье, — вот опять Галя начала подкалывать, похоже.

— Ну… счастьем это все же называть… неправильно, наверно…, но, когда женщина «улетает» от удовольствия — это же тоже пусть и немного, но — счастье? Или не так? А так — да, я буду стараться. Я — умею. Не всегда, правда, получается, но — и на старуху бывает проруха. Ты же все равно с Надей поболтаешь. В том числе — и об этом. Вот и узнаешь, если она захочет рассказать. И, кстати, она к тебе очень хорошо относится, как к подруге. Не обижай ее.

Галя молчала, глядела на меня — я это чувствовал.

— Юра! Мне вот интересно — а вот кроме того, что ты знаешь… будущее, что ты еще умеешь? Рисуешь, поешь хорошо, спортом вон занялся серьезно…

Меня это развеселило!

— Красавица! А кто тебе сказал, что я знаю будущее? Кто эту чушь тебе в головку, такую красивую, занес?!

Она была удивлена:

— Ну как… ты же и про старика этого… и про Володю — знал же, и билеты эти…?!

— Так все уже! Все! Нет уже того будущего! Изменилось оно. А каким оно будет — я понятия не имею, понимаешь?

— Так, а как же мы с Володей…

— А не было в том, моем прошлом, тебя! Не было! Точнее, была и что-то у вас с дядькой было. Поэтому и фотографию твою у тети Нади я в будущем видел. Но вот — не поженились вы! Бабки вас развели, понимаешь, своими сплетнями, склоками, нервотрепкой! А сейчас — все по-другому! Все! И будет — по-другому. Как? А я — не знаю! От нас самих это зависит. Как сделаем — так и будет! Ошибемся — значит это наши ошибки. Сделаем правильно — жить будем лучше. Так честно, или я не прав?