Чердынец

Мы доходим все-таки до камеры покраски и Надя договаривается с мужиками о покраске. Оба рабочих разглядывают багажник:

— Это что за багажник? Куда такой — на велик, так вроде бы большеват! — объясняю, что и куда, — а ничё так-то! А кто тебе его делал?

— Да — Василий, подсобник у Максюты.

— А справно так сделал — аккуратно! Ладно, мы сегодня к вечеру как раз моторы задувать будем, покрасим и твой багажник. Потом в камеру его, в сушку. Завтра с утра придешь, заберешь!

На вопрос, сколько я буду должен — отмахнулись! Сколько тут работы-то?! Мелочь! Попросил, чтобы поаккуратнее, без потеков. Пообещали.

Мы идем с Надей назад. Я любуюсь ее попой. Даже в рабочем халате, вроде бы — бесформенном, попа ее обтягивается тканью и очень соблазнительна! Халат что ли на размер меньше взяла? Так не удобно же работать?

— Юрка! Я все чувствую, хватит пялиться! Знаешь — иди-ка ты впереди!

У прохода, где мне нужно поворачивать к выходу из цеха, я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней. Она, задумавшись, упирается в меня, и я обнимаю тетку. Роста мы практически одного, и она чуть испугано смотрит мне прямо в глаза.

— Радость и печаль моя! А когда мы с тобой пойдем к твоей знакомой, Вере? Ты не забыла, что мне подстричься нужно?

— Юрка! Дурак что ли — ну-ка отпусти меня! Увидит же кто-нибудь!

Я не выдерживаю и опуская руки ниже, чуть потискиваю ее за попу. Ах, какая у нее попа! К удивлению — по морде не получаю. Она вообще затихла в моих руках, как зайчонок! Только вот в глаза смотрит! Я целую ее в губы, очень нежно! Губы мягкие, полные, очень… аппетитные. Но отклика нет, и я отрываюсь от нее, но ее попу из рук не выпускаю, продолжая наглаживать и чуть стискивать.

— Ну что же ты делаешь! — чуть слышно стонет она.

— Я тебя хочу! — шепчу ей на ушко под косынкой.

— Отпусти, слышишь! И еще упирается в меня… чем-то… внизу! — она уже всерьез отталкивается руками.

Ладно, уже и так накосячил — на сто наказаний! Отпускаю… но, к удивлению, она сразу не отходит. Потом вздыхает и отворачивается, идет к цеху.

— Я так понял, стричься мне — не судьба?

Надя уже в дверях поворачивается, улыбается:

— Не-е-ет! К Вере тебя одного отпускать нельзя! На субботу, часов на одиннадцать договорюсь! У бабушки будь, я зайду за тобой! — махнула рукой и ушла.

Хорошо, что дырка в заборе есть прямо возле цеха. А то по территории идти в проходной — вот вообще никакого желания! Мысли — в раздрай!

Глава 11

То, что накатывает вот так на меня — уже известно. Чаще всего удается сдержаться, но, когда рядом никого нет и огласки не будет, с тормозов срываюсь. И что с этим делать — «ХЗ», как говориться.

Интересно, вот она про запах от меня говорила. Мне самому ничего такого не слышится. Я каждый день обмываюсь с мылом, гигиену — блюду. Даже в баню с утра заскакиваю, чтобы дед с бабушкой не видели — ага, чистота половых органов — наше все! Так откуда тогда запах?

Вот и с Катей тогда, и со Светкой — мельком обратил внимание, что… ну — после всего… и та, и другая приваливались ко мне и утыкались носиками, то в грудь, то в плечо. И дышали так, глубоко. Но тогда подумал, что просто умаялись, вот и дышат так, дыхание восстанавливают. А, получается, они тоже — принюхивались, что ли? Надо будет спросить их так, невзначай.

Но девицы что-то затаились, носа не кажут. Что уж они там «накубатурят» в своих красивых головках — неизвестно. У таких вот взрослеющих девочек тараканы в голове — как бы не побольше, чем у взрослых женщин. Ага — переходный возраст со всеми психологическими и физиологическими проблемами. Поэтому — мне кажется, рано я решил, что с девчонками решу все проблемы с половой жизнью.

«Эх! Нам бы бабу, нам бы бабу!

Нам бы бабу хоть одну!»

А вот что я могу предложить взрослой девушке/женщине, если — вдруг, получится?

Ну, кроме массажа, пальцев и губ. Там этим не обойдешься. Это просто как очень хорошая прелюдия.

Я уже и так, и этак разглядывал свой… г-х-м… орган, по утрам, когда моцион совершаю. Ну — маловат, конечно. Маловат… Таким что-то организовать для удовольствия женщины — это очень вряд ли. Это в будущем, всякие лицемерные психолухи, сексологи и прочие рядом проходящие индивиды, твердят — «Размер не имеет значения!».

Вот какая же хрень! Интересно — а сами они в это верят? Там же и женщины, среди этой публики, имеются. Вот бы спросить такую — «а ты пробовала? Правда, что между двенадцатисантиметровым и, к примеру, двадцати— — разницы никакой в ощущениях?».

Я пока свой не мерял, просто посмотрел, убедился и еще больше расстроиться — не хочу! Понятно, что я расту, и он растет вместе со мной. Но пока… э-э-х…

В прошлой жизни, годам к двадцати двум, у меня был… м-дя… вполне достойный «агрегат». Не мал, и не велик — «в плепорцию»! С Дашкой придуривались, баловались, в процессе и между процессами — так она — померила. Восемнадцать сэмэ. Не мал, но и не огромен. Нет… так-то бывали женщины, которые пугались — «очень большой»! Бывали, да. Но — нечасто.