Чему быть, того не миновать

— И ты не знаешь в чем может быть дело?

— Прости, но нет. Слушай, я люблю Элиссу не меньше чем ты. Мы со всем разберемся, я уже потеряла мать, отца, отчима, — сестра все, что у меня есть.

— Я так надеялся, что хоть ты что-то знаешь.

— Что говорят знахари? Сильвийские знахари сейчас в столице есть?

— Есть, один. Разводит руками, у Элиссы нет никаких признаков известных ему хворей.

— Значит он дурак. Недуга без причины не бывает, это ясно и мне, а уж я не знахарь. Сколько лет этому сильвийцу?

— Не меньше сотни.

— И не знает?

— Нет. Через два-три дня к нам должен прибыть Элориэль, ему не менее двухсот, он шаман и путешественник, вся надежда только на него. Если и у него ничего не выйдет, нужно везти Элиссу в Сильверию.

— Согласна. Давай не унывай, а то, когда Элисса оправится, я расскажу ей как ты раскис.

Внутри Элары как будто исчезли все чувства, а образовавшаяся пустота заполнилась глухим страхом и ужасом мыслей о том, что она может потерять сестру. Ужас чересчур глубокий, чтобы заставить плакать. Глядя на то, как жизнерадостный, приветливый и щедрый на улыбку Леон был раздавлен горем, Элара как никогда ощутила в себе острую потребность быть сильной и стать для него опорой и поддержкой. По крайней, пока он не придет в себя, вот тогда можно позволить себе те слезы, которые она задолжала себе, боясь за сестру. Как-никак, а они близкие люди, в конце концов Леон жених ее сестры и… их знакомство коснулось весьма интимных моментов, а нельзя не признать, что это сближает. Элара воспринимала себя и Леона как команду, а в команде хотя бы один должен оставаться сильным, чтобы тащить второго на себе в случае его серьезного ранения. Элара сама не знала отчего так разыгралось ее воображение, оперируя подобными метафорами, очевидно сказывалось частое общество Леона. Девушка ощутила острую тоску по сестре.

— Не попробовать тебе сегодня моей ухи, Леон. Идем скорее домой, я найду Луну и отправимся в эту вашу каменную цивилизацию шума и разврата.

Элара зашла в море по колено и выловила пустое ведро, затем прихватила удочку и вместе с Леоном, отправилась домой. Через полчаса, маленькие жучки, копошащиеся в земле, почувствовали приближение Богов. Их шествию всегда предшествовала вибрация земли, переходящая в землетрясение, а затем и вовсе в песчаную бурю. Когда Боги проносились по земле, все те, кто дерзнул оказаться рядом, рисковали быть раздавленными столь могущественными существами. Разумная плата, за право взглянуть на исполинских повелителей мира. Каждый раз, проносясь мимо, Боги оставляли за собой песчаную бурю. Вот и сейчас, жуки начали разбегаться кто куда, прячась в щели и под камни, чувствуя первый знак — вибрацию. По тракту пронеслись два единорога, — белоснежная Альба и темно-серая Луна, оставив за собой облака пыли. Жучки выползли из своих убежищ, посмотреть, кто же из них решил заплатить жизнью за то, чтобы увидеть Богов.

* * *

Несмотря на свое скептическое и недружелюбное отношение к столице, в частности вызванное разбитым сердцем, Элара с восхищением взглянула на массивные каменные стены, увеличивающие и без того не малую высоту холма, на котором рос сикомор-гигас. В глубине души она соскучилась по этому месту, хотя и пыталась отрицать это, а может просто сработала магия смены обстановки. Элара сама не знала, да и важно ли это было? Вновь оказавшись на улицах города, девушка испытала дискомфорт, — ей казалось, что все на нее смотрят и ей негде спрятаться, кругом дома, но все чужие. Даже в переулках и то сновали люди, либо там стоял такой запах, что никакого желания скрыться там от множества взглядов, не возникало. Элара поразилась тому, что многие люди одеты неказисто и невзрачно. Девушка привыкла к красивым платьям и сарафанам, которые шила сестра. Даже ее крепкая охотничья куртка и леггины имели на себе атрибутику ее народа и хотя бы минимальные украшения. Тут то она поняла, что у этих бедолаг, одетых едва ли не в холщовые мешки с прорезью для рук и ног, никогда в жизни не хватило бы денег на одежду сродни той, что шила Элара. Другое дело альвы, даже бедняки выглядели достойно и ходили с такой миной, точно были ближайшими помощниками короля Ламберта. Чистоплотные и аккуратные по самой своей сути, альвы, не позволяли себе неряшливости. Любой альв лучше обреет на лысо голову, чем позволит себе разгуливать с немытыми волосами. Среди мортов же сальные, спутанные волосы были скорее нормой, нежели исключением. Справедливости ради, стоит отметить, что такими же грязными на взгляд альвов являлись вообще все расы, кроме, пожалуй, широи.