Чемодан, револьвер и расческа

– Да, моя работа такая. Была здесь. Шума такого не было, никто не всполошился. Все и удивлялись от этого.

– Не замечали, часто ли к жильцам гости ходят?

– Да к кому как. К Аглае Дмитриевне Шацкой человек приходил, с неделю назад. Купец, видный такой. Слышала, его Лукой она называла. А чего? Женщина одинокая, ведь надо жизнь устраивать. В третьем номере она проживает. Викентий Дмитриевич Углов с супругой, из первого номера. В четвертом номере батюшка живёт, отец Феодор. В пятом Ростислав Иванович Глуховский и его жена, Варвара Петровна. В шестом квартирует Николай Зиновьевич Яхонтов, тот вообще астроном, смешной такой, – и женщина улыбнулась, – но, человек приличный, и она непроизвольно поправила платок на голове.

– Вы в номерах постояльцев тоже убираетесь, Марья Устиновна?

– Раз в три дня, по очереди полы мою, пыль. Всё как положено.

– Я понимаю, – начал осторожно Стабров, – Вы примерно знаете, чем пользовались постояльцы, их вещи?

– Ну, видела. Но брать ничего не брала, наговор это.

– Никто вас не обвиняет, как можно. Но всё же… – и он достал заветный гребешок, положил его на стол, – не припоминаете, чьё это?

– Так это, – и уборщица подняла на Стаброва испуганные глаза, – это же Аглаи гребень? Да не убивала она никого! – нервно засмеялась Марья Устиновна.

– Подпишите ваши показания, и никому ни слова, – строго напомнил полицейский чиновник.

***

– По закону Шацкую только женщина должна досматривать, – неуверенно произнёс Девяткин, – да, Сергей Петрович. А женщина, ведь милая такая…

– Позвони на Петровку. Пусть вызовут Варвару Евгеньевну с Бутырки. Будем ждать. И пару городовых . Одного к пожарной лестнице, другого- к проезду, и что бы никого не пропускали.

– Сделаю. Сейчас.

Полицейский бегом спустился на первый этаж и созвонился с дежурным на Петровке. Андрей Сергеевич вернулся к начальнику. Вскоре на возке прибыли двое городовых, и козырнув Стаброву. побежали к назначенным постам- пожарной лестнице и проезду. Через час приехал долгожданный возок с надзиратильницей с Бутырки.

– Сергей Петрович, а вы-то видели Варвару Евгеньевну?

– Дама строгая.

Девяткин почтительно замолк, но вот к ним подошла женщина в платке и коротком полушубке.

– Варвара Евгеньевна, А вы- господин Стабров и господин Девяткин?

– Точно так, – и полицейские показали жетоны. Женщина предъявила свой.

– Сзади держитесь, – попросил полицейский начальник.

Женщина в ответ только улыбнулась. Девяткин посмотрел на её лио повнимательнее -вовсе не мегера, правда, губы не красит. Вполне себе…Быстро поднялись к номеру третьему, Девяткин встал сбоку и приготовил револьвер, Варвара встала у стены справа.

Прямо Корсика

Сергей Петрович постучался в дверь, затем позвонил. Вежливо так, несильно. Дверь открыла уже знакомая им женщина, в тёмном патте с брошью у воротника.

– Можно к вам войти, Аглая Дмитриевна?

– Так отчего же и нет. Тем более вы в таком романтическом амплуа.

– Да я с товарищами.

– Проходите, буду рада. Сейчас и кофе сварю.

По облику и поведению женщина вела себя куда более уверенно, чем в утро после убийства. И судорожно рукой не дёргала, как в тот день. Надо было только понять, где её револьвер? Но Девяткин не сплоховал, увидел рукоять в комоде. И точно, это был «Смит – Вессон». Полицейский разломил револьвер, разрядил оружие, а патроны ссыпал себе в карман, от греха подальше, если вдруг женщина за оружие схватится.

Когда же Шацкая пришла, как радушная хозяйка, все уже сидели на своих местах, ожидая угощения. Аглая Дмитревна разлила кофе, расставив приборы перед каждым. Напиток вышел преотличным.

Стабров выдержал паузу, молчал, нагнетая тягостную атмосферу ожидания. Шацкая делала вид, что рада, но без конца прятала руки, волнуясь и не понимая что происходит. Наконец, кофейник опустел, и она натужно улыбаясь, спросила:

– Так чем обязана, господин полицейский начальник?

– Да так, зашли просто спросить, для чего вы Терентия Могилу убили?

Собственно, такой реакции Стабров не ожидал.:. Думал, сейчас броситься к револьверу, попытается по ним стрелять… Но реакцией был громоподобный истерический ужасный смех. Он просто отдавался в его ушах и давил на мозги. Наконец, припадок прекратился, и Шацкая воззрилась на Стаброва.

– Ваш гребешок в комнате убитого.

– И что? Не убивала. Не докажете.

– Любезная вы Аглая Дмитриевна. Вы ранены, и ваш сообщник оказал вам хирургическую помощь, вытащил пулю…

– И куда же он делся? В окно улетел?

– Нет, вы помогли ему спустится по пожарной лестнице. Ваш Дон Жуан также к вам и приходил, а вы ему окно в коридоре открывали.

– Хитро…

– Если у вас нет раны от пули , мы уйдём. Если рана есть, то мы тоже уйдём, только вы с нами пойдёте и возьмёте ваш револьвер из комода.

Стабров отчаянно провоцировал Шацкую, всё рассчитывая на естественную реакцию подозреваемой- стрелять и бежать. Но он ошибся опять, в который уже раз. Аглая Дмитриевна неторопливо стала собираться, укладывая вещи в саквояж, вынула револьвер из комода за ствол и положила перед полицейскими, и громко проговорила:

– Ну чего сидим? Поехали.

Московская Коломба