Человек толпы

– Э… хм! вы очень вежливы, что и говорить!

Я буквально заорал от ужаса и отлетел в самый отдаленный угол комнаты.

– Господи! – снова пропищал узел, – что… что… что… что с вами, милейший? вы, кажется, вовсе не знаете меня.

Что мог бы я ответить на это – что? Я опустился в кресло и, разинув рот, выпучив глаза, ожидал разрешения этой загадки.

– Странно, однако, что вы не знаете меня, а? – прошипел узел. Я заметил теперь, что он, по-видимому, занят надеванием чулок. Но я видел только одну ногу.

– Странно, однако, что вы не знаете меня, а? Помпей, дай другую ногу! – Тут Помпей подал узлу вполне обутую пробковую ногу, которую тот привинтил в одно мгновение, после чего встал и выпрямился передо мною.

– Да, кровавое было дело, – продолжало это существо, как будто разговаривая с самим собою, – но, имея дело с Бугабу и Кикапу, надо вперед рассчитывать, что не отделаешься царапиной. Помпей, подай руку – спасибо. Томас (обращаясь ко мне) решительно первый мастер по части пробковых ног, но если вам понадобится рука, милейший, советую обратиться к Бишопу. – В это время Помпей привинтил ему руку.

– Да, жаркое было дело, нечего сказать. Живей, собака, дай же грудь и плечи. Петтит делает наилучшие плечи, но за грудью нужно обратиться к Дюкро.

– За грудью! – сказал я.

– Помпей, дашь ты мне наконец парик? Скальпирование скверная штука, но вы можете получить великолепную шевелюру у Де-Л’Орма.

– Шевелюру!

– Зубы, негр, где мои зубы? У Пармли вы найдете прекрасный набор зубов; высокие цены, но превосходная работа. Я проглотил несколько превосходных зубов, когда здоровенный индеец уложил меня прикладом.

– Прикладом! уложил! глазам не верю!

– А, да-да-да, глаза – Помпей, мошенник, привинти же глаза. Этот доктор Вильям просто молодец, вы не поверите, как отлично я вижу глазами его работы.

Теперь я заметил, что передо мною находится не кто иной, как мой новый знакомый, бригадный генерал Джон А. Б. С. Смит. Манипуляции Помпея произвели громадную перемену в его наружности. Голос, однако, по-прежнему смущал меня, но вскоре и эта загадка разъяснилась.

– Помпей, – прошипел генерал, – ты, кажется, не намерен подать мне нёбо, черный бездельник.

Негр, пробормотав какое-то извинение, подошел к господину, открыл ему рот с уверенным видом барышника, осматривающего зубы лошади, – очень ловко вставил туда какой-то странный механизм. Выражение лица генерала изменилось мгновенно и поразительно. Когда он снова заговорил, его голос звучал так же мелодично, как при нашей первой встрече.

– Черт бы побрал этих мошенников! – сказал он таким звучным тоном, что я даже вздрогнул при этой неожиданной перемене голоса, – черт бы побрал этих мошенников! Они не только выломали мне нёбо, но и отрезали добрых семь восьмых языка. В Америке не найдется такого мастера по части этого рода механизмов, как Бонфонти. Я могу рекомендовать вас его попечениям, – (тут генерал поклонился), – и, поверьте, сделаю это с величайшей охотой!

Я поблагодарил его за любезность и немедленно откланялся, так как узнал, в чем дело, получил разъяснение тайны, мучившей меня так долго. Разгадка была очевидна. Дело совершенно ясно. Бригадный генерал Джон А. Б. С. Смит был человек – был человек, которого изрубили на куски.

Вильям Вильсон

Что скажет совесть,
Злой призрак на моем пути?

Чемберлен. «Фаронида»

Позвольте мне на сей раз назваться Вильямом Вильсоном. Нет нужды пятнать своим настоящим именем чистый лист бумаги, что лежит сейчас передо мною. Имя это внушило людям слишком сильное презрение, ужас, ненависть. Ведь негодующие ветры уже разнесли по всему свету молву о неслыханном моем позоре. О, низкий из низких, всеми отринутый! Разве не потерян ты навек для всего сущего, для земных почестей, и цветов, и благородных стремлений? И разве не скрыты от тебя навек небеса бескрайней непроницаемой и мрачной завесой? Я предпочел бы, если можно, не рассказывать здесь сегодня о своей жизни в последние годы, о невыразимом моем несчастье и неслыханном злодеянии. В эту пору моей жизни, в последние эти годы я вдруг особенно преуспел в бесчестье, об истоках которого единственно и хотел здесь поведать. Негодяем человек обычно становится постепенно. С меня же вся добродетель спала в один миг, точно плащ. От сравнительно мелких прегрешений я гигантскими шагами перешел к злодействам, достойным Гелиогабала. Какой же случай, какое событие виной этому недоброму превращению? Вооружись терпеньем, читатель, я обо всем расскажу своим чередом.