Человек толпы

– Человек ты или нет? – Ужель в тебе ни сердца нет, ни смысла? – завыл Климакс мне в ухо, потрясая кулаком перед моей физиономией, так что я решительно не мог и не хотел выдержать. Я тотчас оставил ложу мисс Когносценти, отправился за кулисы и задал бездельнику такую трепку, о которой он, наверно, будет помнить до смертного дня.

Я был уверен, что на soirée[213] хорошенькой вдовушки миссис Кэтлик О’Трумп не может случиться ничего подобного. Итак, усевшись за карточный столик, vis-á-vis[214] с прелестной хозяйкой, я обратился к ней с вопросами, разрешение которых было так важно для моего душевного спокойствия.

– Смит? – сказала она – генерал Джон А. Б. С.? Ужасное дело, не правда ли? – вы сказали бубны? – отъявленные негодяи эти Кикапу! – мы играем в вист, мистер Тэттль, прошу помнить – правда, наш век – век изобретений по преимуществу, par excellence[215], как говорят французы!.. о, истинный герой!.. отчаянная голова!.. нет червей, мистер Тэттль?.. это невероятно!.. бессмертная слава… чудеса храбрости!.. Никогда не слыхали!.. Господи, да ведь это тот…

– Тотт?.. Капитан Тотт? – взвизгнула какая-то бабенка в дальнем углу комнаты. – Вы говорите о капитане Тотте и его дуэли?.. о… я должна узнать… говорите… продолжайте, миссис О’Трумп!.. рассказывайте! – И миссис О’Трумп принялась рассказывать, и пошла, и пошла, все о каком-то капитане Тотте, которого застрелили, или повесили, или должны были застрелить и повесить. Да! Миссис О’Трумп пошла, а я – я ушел. У меня не было шансов услышать что-нибудь в этот вечер о бригадном генерале Джоне А. Б. С. Смите.

Я, однако, утешался надеждой, что не вечно же судьба будет против меня, и рискнул на новую попытку на рауте у обворожительного ангельчика, прелестной миссис Пируэтт.

– Смит? – сказала миссис Пируэтт, – когда мы вертелись, выделывая изящные pas-de-zéphyr – Смит?.. генерал Джон А. Б. С.?.. Как ужасна эта Бугабусская кампания, не правда ли?.. что за звери эти индейцы!.. Как вы держите носки! стыдитесь… какой храбрец, бедняга!.. Но в наше время такие удивительные изобретения… Ох, я совсем задыхаюсь… отчаянная голова… чудеса храбрости… никогда не слыхали!.. может ли быть… сядемте, я вам расскажу… ведь это человек (man)…

– Ман-Фред[216], – говорю я вам, – взвизгнула мисс Синий Чулок, пока я усаживал миссис Пируэтт. – Слыхано ли что-нибудь подобное? Говорят вам, Ман-Фред, а вовсе не Ман-Ферт. – Тут мисс Синий Чулок подозвала меня самым бесцеремонным образом, и мне волей-неволей пришлось решить спор относительно заглавия известной драматической поэмы лорда Байрона. Хотя я ответил очень быстро, что настоящее заглавие Ман-Ферт, а вовсе не Ман-Фред, но когда вернулся к миссис Пируэтт, ее и след простыл; так что я поплелся домой, обуреваемый сильнейшей злобой против всего рода Синих Чулков.

Дело приняло, как видите, весьма серьезный оборот; я решился зайти к моему приятелю мистеру Теодору Синивэт, зная, что здесь, наверно, получу какие-нибудь точные сведения.

– Смит? – сказал мой друг со свойственным ему характерным растягиванием слогов. – Смит?.. а?.. генерал Джон А. Б. С.? Ужасная история это дело с Кикапу-у-у-у?.. не правда ли? Скажите? как по-вашему?.. отча-а-а-янная голова… ужасная жалость, честное слово… удивительно изобретательный век!.. чу-у-удеса храбрости!.. кстати, слыхали вы о капитане Т-о-о-отте.

– К черту капитана Тотта! – сказал я, – пожалуйста, продолжайте ваш рассказ.

– Хм!.. о да!.. совершенно la même chose[217], как говорят во Франции. Смит, э? бригадный генерал Джон А… Б… С? Слушайте (тут мистер Синивэт счел почему-то необходимым приставить палец к носу) – слушайте, вы взаправду, говоря по совести, ничего не слыхали о Смите, а? Смит? Джон А… Б… С? Но, Боже мой, ведь это человек…

– Мистер Синивэт, – сказал я умоляющим тоном, – это человек в маске?

– Не-е-е-ет! – произнес он глубокомысленно, – и не человек с лу-у-у-ны. – Я усмотрел в этом ответе умышленное и прямое оскорбление и немедленно ушел в бешенстве, решившись вызвать моего друга мистера Синивэта на дуэль за его неблагородное поведение и невоспитанность.

Как бы то ни было, я не знал, откуда мне получить требуемые сведения. Оставалось одно средство. Я решил обратиться к первоисточнику. Решил отправиться к самому генералу и попросить объяснения ужасной тайны. Тут, по крайней мере, не может быть места для недоразумений. Я буду краток, ясен, выразителен – сух, как пирожная корка, точен, как Тацит или Монтескьё. Я пришел рано утром, генерал еще одевался, но я сослался на дело, не терпящее отсрочки, и старик негр, слуга, провел меня в спальню. Войдя в комнату, я, разумеется, стал искать глазами хозяина, но не сразу нашел его. У ног моих на полу валялся какой-то большой и странный с виду узел, и, будучи в довольно мрачном настроении духа, я сердито оттолкнул его ногой.

– Хм! э-хм! вы очень вежливы, нечего сказать! – проговорил узел тоненьким голоском, напоминавшим нечто среднее между писком и свистом, – самым смешным и нелепым голоском, какой мне когда-либо приходилось слышать.