Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова

Именно тогда они заехали в «родовое гнездо» Прохановых — Русские Борисы. Любопытно, что туда их закинули на вертолете, а обратно им пришлось выбираться на автомобиле — непростая задача, поскольку после русской деревни начался этнический слоеный пирог, армянские населенные пункты чередовались с азербайджанскими. Это были враждующие станы, и потому каждое село ощетинилось блокпостом из добровольцев. Чудом они выбрались оттуда невредимыми и оказались в Гяндже, откуда тоже было не так просто уехать. Там была расквартирована дивизия ВДВ, которой командовал генерал Сорокин — поразивший Проханова своими гигантскими «десантными» кулачищами, особенно колоритный в тот момент, когда кто-то из литераторов робко преподнес ему свою книжечку стихов.

Выяснилось, здесь же находился и генерал Варенников, тоже старый афганский знакомый Проханова. Тот прорвался к нему, они обнялись. Между тем оказалось, что где-то в тех же краях из Баку в Москву пролетал самолет с десантниками, усмирявшими бакинские события, они ехали на побывку; и почему бы им, спросил Проханов, не помочь «цвету русской литературы», который «загибается» и который «во что бы то ни стало надо вытаскивать». По личному указанию генерала самолет изменил курс, чтобы взять писателей. Поднявшись на борт, сочинители обнаружили несколько десятков пятнистых людей, крайне недовольных тем, что из-за неведомо кого машина изменила курс и, подвергаясь опасности, вынуждена была приземлиться. На этом борту Александр Андреевич впервые встретил людей, которые позже сыграют в его жизни определенные роли. Во-первых, его соседом оказался офицер по фамилии Лебедь, поразивший писателя «своей странной антропологией» (имеется в виду, по-видимому, физиономия будущего секретаря Совета безопасности) и культурным потенциалом — он читал в дороге книгу мемуаров Деникина, неочевидный по тем временам выбор для офицера Советской армии. Разговаривали ли они о чем-нибудь? «Мы обменялись незначительными фразами», — говорит Проханов с интонацией человека, который уже тогда знал, что его сосед подпишет «позорные» Хасавюртовские соглашения.

Другим попутчиком оказался майор Павел Яковлевич Поповских, тот самый, который позже будет обвинен в убийстве Холодова; на этот раз они не познакомились, но офицер запомнил литератора.

До сих пор, встречаясь с писателями, сопровождавшими его в той поездке, они вспоминают курьезный случай: на взлете их стали обстреливать красными трассерами. Какой-то военный писатель наивно спросил: «Что это за красные такие звездочки?» На что Проханов ответил: «А это пилот курил сигарету и выбросил — красный свет». «Мне хотелось включить писателей в военное боевое противостояние». Ему это удалось, но сил донести свои впечатления до читателей у этих литераторов не было, потому что печатались они в журналах вроде «Молодой гвардии», которые выписывали проститутки из ранних пелевинских рассказов, чтобы хранить там валюту, зная, что уж в них-то точно никто никогда не заглянет.

Неудивительно, что по мотивам увиденного апокалипсиса он пишет статьи типа «Трагедия централизма» («ЛитРоссия», январь, 1990) — где возникает образ СССР как Луны, вырванной из Земли, которую теперь пытаются вернуть обратно, прикрепить к уже другой, по сути, планете. Надо сказать, сейчас все шесть параграфов статьи, посвященные анализу «оргоружия», либеральных мифов (свободная экономика, Европа — наш общий дом и проч.), и прогноз о том, что произойдет с Россией вследствие ослабления, производят жуткое впечатление — непонятно, каким образом он мог знать все это еще тогда: сбылось все, по пунктам.

«1990 год был годом великого замеса». На пространстве страны разворачивался гигантский социальный эксперимент. Рекордный урожай пшеницы и овощей оставлен гнить на полях. То, что было собрано, накапливается в закрытых распределителях в ожидании введения рыночных цен, где благополучно и сгнивает, вызывая искусственный товарный, и в особенности табачный, дефицит. С другой стороны, КПСС и КГБ, используя свой организационный опыт, лихорадочно формируют движения и партии. Из распадающейся туши СССР искусственно выделяются разного рода организмы, через которые, предполагалось, можно будет управлять обществом в новых условиях: либеральные, русско-патриотические, консервативно-советские. Проханов рассказывает о том, как Крючков сформировал в 1990-м ЛДПР. Национально-патриотическим блоком занималась партия. В здании ЦК были собраны лидеры патриотических организаций и, разумеется, Проханов, перспективность которого становилась очевиднее с каждым днем: не член КПСС, с безупречной репутацией, абсолютно лояльный советским ценностям. Чуть позже партийные функционеры обращаются к нему с просьбой создать координационный комитет патриотических сих России и провести учредительную конференцию в Октябрьском зале Дома советов.