Человек против мифов

Остается еще один, последний довод, который, казалось бы, с социальных позиций оправдывает свободу капиталистов и осуждает обеспеченность всех остальных. Этот довод можно найти и у Кармайкла, и у Лэигмюра, а состоит он в утверждении, что обеспеченность парализует деятельность, устраняя стимулы. Если выразить этот довод на языке экономической науки, то он сведется к утверждению, что люди не будут производить товары в отсутствии стимулов к этому, что в системе социального обеспечения люди лишаются этих стимулов и поэтому при состоянии обеспеченности люди не будут производить товаров.

Этот довод поражает своей наивностью, ибо молчаливо допускает, что единственными мотивами, способными побуждать к производству, являются мотивы, побуждающие капиталистов производить товары. Разумеется, для всех капиталистов характерно, что их всегда интересует не производство само по себе, а производство как средство извлечения прибыли. Отнимите возможность извлекать прибыли, и для капиталистов производство товаров потеряет всякий смысл. Это не какая-то врожденная слепота, которой страдают капиталисты, эта слепота есть следствие их социальной роли. Если хотите, это их особый вид профессионального заболевания.

Во всяком случае, одним из главных эпитетов капиталистической апологетики стало представление о том, что только ради владения производственными товарами люди их не будут производить. Считается, что должен быть еще какой-то дополнительный стимул – немедленная или будущая прибыль, надежда подняться по социальной лестнице, приманка славы. Все это могучие и властные стимулы, наводящие на мысль о труде в поте лица от зари до зари, о вершине общественного признания, к которой с радостью бросается развалина, слишком истощенная, чтобы пользоваться наградой. Наоборот, полная занятость и тридцатичасовая рабочая неделя наводят на мысли о жизни, удобной и легкой, когда рабочий с прохладцей что-то делает в течение тридцати часов в неделю, а остальные сто тридцать восемь часов слоняется или спит. Такая жизнь (о которой все втайне мечтают) вполне может быть оправданна с точки зрения разума, но нравы пока еще против нее и будут, я думаю, против нее до тех пор, пока манипуляторы нравами будут заинтересованы в пятидесяти- или шестидесятичасовой рабочей неделе.

Мнимый конфликт между обеспеченностью и стимулом исчезает, как только мы осознаем, что обеспеченность сама является стимулом. Социальная обеспеченность есть защита от всего, что может угрожать вашему экономическому положению, вашим видам на счастье. Обеспеченность есть знание, что вы сполна получаете долю всего произведенного вами, что вы трудитесь сегодня, не боясь потерять работу завтра, что ваши семейные и дружеские узы не будут порваны, что в старости вас не ожидают бедность и унижение. Все это служит могучим стимулом; по сути дела, этого люди в конечном счете и хотят, если у них здравые желания. Именно такие цели дают человеку заряд бодрости и наполняют смыслом всегда напряженный, а иногда и неприятный труд. Эти факты почти величественны в своей человечности. Отвлечемся, однако, от высоких материй и спросим: если обеспеченность не стимул, то что побуждает покупать страховой полис?

Кроме того, обеспеченность не есть некое раз и навсегда достигнутое состояние, не требующее от нас никаких дальнейших забот. Напротив, обеспеченность должна постоянно поддерживаться объединенными усилиями всего общества. Если сколько-нибудь заметное число людей уклонится от этой задачи, от обеспеченности не останется следа. Это верно даже в жизни отдельных людей. Возьмем хотя бы двух наших ученых апологетов. Можно сказать, что по всем разумным меркам они обеспеченны, насколько такое возможно в современном мире. Какую форму принимает эта обеспеченность? Форму договора об окладе; такой договор может быть расторгнут. Чтобы продлить свою обеспеченность, апологеты должны продлить договор. Чтобы продлить договор, они должны и впредь оказывать услуги (и какие услуги!), обусловленные договором. Если они перестанут оказывать услуги, действие договора прекратится, а если оно прекратится, то кончится и обеспеченность (или они должны будут искать ее в другом месте). Так что обеспеченность в настоящем и будущем явно один из стимулов их работы.

Если обеспеченность сама по себе является стимулом и если она есть состояние, которое надо продлевать, то, следовательно, вполне мыслима работа ради достижения обеспеченности, а потом работа ради ее поддержания. Но если это так, то обеспеченность не обязательно несовместима со стимулом и, значит, она не может служить причиной всеобщего безделья. Полная занятость и тридцатичасовая рабочая неделя как цели способны скорее побудить к труду, чем безделью. Такие цели, поскольку к ним может стремиться огромное множество людей, пожалуй, могущественней и универсальней в качестве стимулов, чем маловероятная перспектива "пробить себе путь наверх".