Человек из пустыни

На следующий день они нанесли ответный визит Джиму. Это тоже было как встарь, не хватало только покойного лорда Дитмара. Впрочем, его отчасти заменял Дейкин, унаследовавший не только его титул, но также внешность и спокойный, вдумчивый нрав. Дарган тоже был внешне похож на своего покойного родителя, но характер имел более живой и весёлый. Оба были интересными собеседниками, умными и образованными, и лорд Райвенн получал истинное удовольствие от разговора. Дейкин придавал беседе глубину, а Дарган привносил струю юмора и остроумия, и на сей раз Эсгину понравилось слушать. Сам он тоже вставил пару слов, а потом они с Серино пошли прогуляться по саду. Гулять там в эту пору было одно удовольствие, тем более что весна, кажется, действительно одумалась и вернула тёплую погоду. От густого аромата цветущих деревьев кружилась голова, глаз радовался яркому разнообразию красок, и Эсгину хотелось бы гулять здесь вечно. Им с Серино вздумалось порезвиться среди яннановых зарослей, между душистыми висячими ветками: Эсгин убегал, а Серино его ловил. Переводя дух, Эсгин прислонился спиной к стволу.

— Что-то мы с тобой впали в детство, — засмеялся он.

Серино поймал его в свои объятия и поцеловал. Никогда ещё Эсгин не целовался так много и с таким наслаждением; не размывая рук и губ, они кружились среди висячих розовых гирлянд, осыпаемые густым снегом мелких лепестков, которые даже попадали им в рот. Но это им не только не мешало, но даже забавляло, и Эсгин, нарочно зарывшись губами в ароматную щекотную пену яннанового цвета, набрал его полный рот, а потом со смехом потянулся лицом к Серино. Тот нетерпеливо и жадно обхватил тёплыми губами его рот, и часть яннановых лепестков попала к нему.

— Как ты думаешь, в них есть витамины? — спросил Эсгин, дурачась.

— Наверно, есть, — ответил Серино, по примеру Эсгина также набирая в рот яннанового цвета.

Эсгин возбуждённо засмеялся, и они, переплетаясь в объятиях, опустились на траву. Оба к этому времени были возбуждены до предела, но Серино выглядел слегка растерянным, хотя и видно было, что он сгорает от желания. Эсгин всё понял, и это его умилило.

— У тебя это в первый раз?

Серино покраснел. Вместо ответа он пробормотал:

— Тебе, наверно, сейчас нельзя.

— Всегда можно найти способ обойти запреты, — улыбнулся Эсгин.

Он расстегнул на Серино брюки и насыпал туда горсть яннанового цвета.

Яннановые гирлянды колыхались и осыпали волосы и плечи Эсгина пургой своих лепестков, а на коленях у него лежала голова Серино. Устремив вдохновенный взгляд вверх, тот изливал на Эсгина потоки философии, уносясь в такие глубины мироздания, что далеко не все его мысли Эсгин мог постигнуть. Многие высказывания, слетавшие с уст Серино, были выше его разумения, но он слушал их, как музыку, поражаясь тому, что породившая их голова была с виду вполне обычной и весила не больше, чем его собственная. Оказалось, что Серино пересказывал ему суть своей диссертации, над которой он в настоящее время трудился и всё никак не мог довести до ума. Как ни пытался Эсгин вникнуть в суть его размышлений, он застревал в дебрях мудрёных фраз, которыми Серино сыпал без остановки, как будто муза философии ударила его в темечко. Он сел, одной рукой опираясь на травяной ковёр, а другой воодушевлённо дирижировал в воздухе, раскрывая Эсгину тайны устройства Вселенной. Эсгин, срывая с ближайших яннановых веток маленькие кисточки цветов, вплетал их Серино в волосы, украшая его голову венком. В заключение Серино прочёл стихотворение, благозвучное и изящное по форме, но в высшей степени мудрёное по содержанию. Впрочем, наполнявшие его образы вызвали в Эсгине незнакомое, трепетное томление, как будто из глубин Вселенной до его сознания пытался достучаться кто-то великий и непостижимый. Увидев, какое впечатление на Эсгина произвело это стихотворение, Серино улыбнулся.

— Нравится? — спросил он.

— Да, — признался Эсгин. — Кто это сочинил?

— Я, — ответил Серино, смущённо опуская ресницы.

— В самом деле? Слушай, но это же… не знаю даже, как сказать! — Эсгин обнял Серино за шею и потёрся носом о его подбородок. — Я не во всех местах улавливаю смысл, но в этом есть что-то такое… какой-то зов. Вот здесь что-то сжимается. — Эсгин приложил руку к сердцу.

— Значит, ты это почувствовал, — сказал Серино. — Стихотворение так и называется — «Зов».

— Я не знал, что ты ещё и поэт, — проговорил Эсгин, приглаживая ему пальцем брови. — У тебя есть ещё стихи?

— Есть, — ответил Серино. — Много. Хватит на целый сборник.

— Почитай что-нибудь ещё, — попросил Эсгин, ложась на траву.

Серино прилёг рядом с ним и стал шептать ему на ухо причудливый и временами непостижимый узор из образов, щекотавших сердце Эсгина и заставлявших всё его существо сжиматься и устремляться к неизведанным глубинам Вселенной. Соединив свою ладонь с ладонью Серино, он закрывал глаза, слушая шелест ветра и растекаясь по полотну, сотканному из неких живых существ, вызванных к жизни силой мысли творца.

— Ты спишь? — вдруг спросил Серино.

Эсгин открыл глаза, но был не в силах пошевелиться.