Человек из пустыни

Через пятнадцать минут, одетый, умытый и причёсанный, с кольцом на пальце, он вошёл в столовую и сразу встретился взглядом с Серино, а тот при его появлении поднялся на ноги. Чёрный строгий костюм с широким поясом изящно облегал его фигуру, сапоги подчёркивали красивую форму его ног, безупречный воротничок и плиссированные манжеты сахарно белели — Серино был при параде, трогательно взволнованный и по-новому причёсанный.

— Вот и твой избранник пожаловал, — сказал ему лорд Райвенн.

Джим, повернув в сторону Эсгина искусно причёсанную голову, улыбнулся. Эсгин всё бы отдал, чтобы научиться двигаться с таким же аристократичным достоинством и непринуждённым изяществом, так же грациозно поворачивать голову и так же лучезарно улыбаться, как это делал Джим. Приложив всё старание, он поклонился как можно непринуждённее, поздоровался и добавил особо, продемонстрировав кольцо на своём пальце:

— Привет, Серино. Спасибо за подарок, кольцо просто чудесное.

— Я рад, что тебе нравится, — ответил тот.

Он вдруг засмущался, что позабавило Эсгина и вызвало в нём неожиданный прилив нежности. Подойдя к нему, Эсгин поцеловал его в щёку и быстро, но ласково пожал ему пальцы — в присутствии родителей на большее выражение чувств он не решился.

Это была прекрасная семейная встреча — как в старые добрые времена, и Эсгина снова окутало уютное чувство безмятежности и беззаботного счастья. Правда, его чуть не испортил лорд Райвенн, заговорив о Раданайте, — о том, какой он выдающийся государственный деятель и талантливый правитель, как его отцовское сердце им гордится, а гражданские чувства удовлетворены. Никто не осмелился ничего возразить: и Джим, и отец уважительно выслушали хвалебную речь лорда Райвенна, произнесённую изысканным и возвышенным слогом — вероятно, сказывалась его длительная работа над историческими источниками. Серино скромно молчал, а под столом Эсгин почувствовал пожатие его руки. Джим спросил:

— Как продвигается твоя работа, отец?

Лорд Райвенн с удовольствием и обстоятельностью стал подробно описывать, как идёт его работа по написанию истории рода, и все снова слушали с почтительным вниманием. Эсгин тихонько шепнул Серино на ухо:

— Это надолго.

Однако Серино слушал с неподдельным интересом и даже задал пару вопросов. Лорд Райвенн был польщён и охотно ответил на его вопросы, а Серино заметил, что в роду Райвеннов было несколько философов — как заметных, так и не очень известных. Он продемонстрировал глубокие познания в этом вопросе, чем окончательно завоевал сердце лорда Райвенна, и они разговорились, а остальным пришлось только с уважением слушать. Этот разговор грозил затянуться, и Эсгин стал тихонько поглаживать под столом колено Серино. Результат не заставил себя ждать: Серино начал сбиваться с мысли, а потом и вовсе смущённо смолк. И весьма своевременно Джим заполнил неловкую паузу, сказав:

— Сегодня потеплело… Кажется, весна одумалась. Ребята, может быть, вы пойдёте, погуляете? Вам, наверно, хочется побыть вдвоём.

Серино вопросительно взглянул на Эсгина, тот улыбнулся. Лорд Райвенн поддержал:

— Да, это хорошая мысль. Ступайте, дети мои, подышите воздухом.

Эсгин испытывал необычное, щекочущее чувство, гуляя за руку с Серино во внутреннем дворе. Рука Серино была тёплой, солнце ласково пригревало, цветочные клумбы пестрели, фонтан журчал, и ничто не могло нарушить эту идиллию.

— Ты хорошо подготовился по вопросу о философах в нашей семье, — сказал Эсгин. — Милорду Райвенну это было как бальзам на душу.

— Да, пришлось порыться в источниках, — улыбнулся Серино. — Сказать по правде, я жутко волновался. Как будто держал экзамен.

— Ты его блестяще выдержал, — похвалил Эсгин.

— Только под конец почему-то поплыл, — проговорил Серино.

В его взгляде проступило новое выражение, от которого у Эсгина побежали по спине мурашки и засосало под ложечкой.

— Наверно, переволновался, — сказал Эсгин еле слышно.

Пожатие руки Серино стало крепче, а его лицо приблизилось. Эсгин кожей чувствовал исходящие от него волнующие флюиды и сам заразился его возбуждением. Взглянув Серино в глаза, он вдруг разгадал загадку его благородства: Серино был влюблён. Это потрясло Эсгина почти до слёз, и его сердце замерло, не смея принять этот бесценный подарок. В порыве безотчётной нежности он поднял руку и коснулся щеки Серино, а через секунду с наслаждением раскрыл губы навстречу их первому поцелую. Ничего чище и слаще он не пробовал в своей жизни.

— Думаю, после рождения этого малыша мы не будем долго тянуть со вторым, — сказал он.

Про себя он подумал: это выход. Чтобы не возвращаться на службу к Раданайту, сбросить с себя осточертевшее ярмо — зачать второго ребёнка, уже от Серино. Эсгин был готов хоть постоянно ходить беременным, лишь бы не возвращаться туда, а Серино — у Эсгина не было сомнений — будет с радостью помогать ему в этом. Улыбнувшись этой мысли, Эсгин снова слился с Серино в поцелуе.

Глава 20. Сын садовника