Человечики

– Извини друг, все что есть, – слова вырвались не без грусти, я действительно боялся, что пес у меня не останется. Моим пайком на день была булка хлеба, кефир и пакет лапши – на двоих маловато. Тем не менее, Вульф не торопился меня покидать и даже дал себя погладить. С того самого момента я решил сделать все что бы оставить себе пса. Неподалеку от дома была железнодорожная станция, там можно было подзаработать на разгрузке угля. Каждый вторник там проходил товарняк. Много конечно не заработать, но нам с мистером Вульфом многого и не надо.

Рисунок шестой (палитра). Глава шестая.

…

Облака всегда были миром фантазий, для всех, с самого детства. В облаках можно увидеть все что угодно, а спрятать за ними можно еще больше. Среди пустоты белого света, очень трудно найти серые, бледные кусочки дыма, но только не мне. За годы, что прошли здесь в белоснежно ярком свете, я сумел бы увидеть даже маковое зернышко с расстояния в тысячу миль. Одно только радует тех, кто не видит цели, пустота и полная безмятежность. Я отправился в путь.

«ну что, посмотрим, что они прячут»? – я кивнул стулу, а затем начался истерический хохот, я пинал стул и он будто вместе со мной закатывался от смеха. Едва улыбка сошла с моих уст, я поглядел вдаль и снова увидел облака, а затем дурацкую табуретку, плюхнулся на пол и зарыдал. Маленькая надежда промелькнула в душе, остатки рассудка вновь возвращали меня в жизнь.

…

–Мистер Вульф, не соизволите прогуляться? – приподняв брови, я играючи посмотрел на пса.

– Непременно Сэр, – будто ответил мне Вульф. Я придумывал фразы для Вульфа, в голове проигрывал диалог и был, абсолютно, доволен нашей беседой. Ни один собеседник не понимал меня лучше, чем мистер Вульф. Мы могли спорить и говорить о чем угодно.

В философии нет полной определенности, точного достоверного и тождественного понятия, а потому скептик и философ никогда не приходят к единому мнению. Несомненно, во мне боролись сразу несколько человек, одного то я любезно и предоставил мистеру Вульфу, и он был скептик. Вульф вечно сомневался в моих утверждениях, нередко приводил разумные доводы и едва ли не убеждал.

– Давно ли ты ел старина? – поинтересовался Вульф, который, кстати, ни в чем себе, с некоторых пор не отказывал.

– Чревоугодие не грех, да? – парировал я.

– Ты бросаешься в крайности.

– Знаешь ли ты, как долго человек может обходиться без пищи? – спустя паузу я поспешил ответить на свой вопрос, – двадцать один день, представь. Представь как немного нужно, чтобы работал сложнейший в мире механизм.

– Когда-нибудь твои крайности доведут тебя до могилы.

– Так мы не о еде, что ли говорим?

– Я с удовольствием поговорю о еде, если желаешь…

– Я не конкретно о какой-то булочке говорю… в целом. Беда не в том, что человечество скоро превратится в аккуратно сваленных колобочков, проблема такова, что еда возомнила о себе больше чем ей полагалось. Слово «кушанье» могло и не появиться в нашем диалекте, не будь еда чем-нибудь большим энергии для человека. Пища начинает забивать уже не животы, она проникает повсюду, возможно, скоро не останется места и для тебя.

– Может ты прав, а может такой сам по себе и тебе так удобнее рассуждать, у тебя нет средств для того чтобы испытать обе стороны. Что если энергия пищи и дает нам жизнь в полном объеме, и именно так мы можем ощутит в ней себя?

– Будь я уверен в правоте твоих слов, мистер Вульф, уж, наверное, мы бы осуществили твою идею. Сложный ответ всегда кажется вернее, вот почему мы все еще не набили себе животы и не занялись сладким сном. Поедим еще, не к спеху.

Рисунок седьмой (надеюсь я тебе не надоел). Глава седьмая.

…

Облака вот – вот навалятся на меня, они уже совсем близко, вытяни руку, прикоснись и они укроют тебя. У самого края облака, я остановился, переводя дух, и уже легкая дымка едва не отделившаяся от большого кома щекочет мой нос. Я иду сквозь облако, кругом маленькие частички воздуха вперемешку с водой будто разделяют мир на пиксели. Идти сквозь облако тяжело, натужно, но мне-то надо узнать, что за ними. Покрываясь зыбкой изморозью, ты будто и сам переходишь в состояние частиц, разлетаясь на мелкие доли, словно испаряясь.

…

Навалившись к стене, сидя на полу в полной безмятежности, я чешу ухо мистера Вульфа. Наверное, как просыпаясь, можно почувствовать, что перебрался в другой мир, где не действует та магия, что еще секунду назад в тебе была. Реальность ли это? Попробуй, угонись за ней, чем чаще я выпадал из нее, тем призрачнее становилась грань. Нет, я пока еще не сумасшедший, но возможно когда-нибудь моя фантазия доведет меня. Нужно сопротивляться, необходимо быть собой, верить в то, во что всегда верил и постараться быть идеалистом. Осознать свое сумасшествие не сложно, страх бережет тебя, и ты это понимаешь, как боль, как опасность.