Чего хотят…

Не дай бог, он полезет в шкаф. Хотя что ему тут может понадобиться? Но если он сейчас начнет работать, мы тут застрянем надолго. А я уже почти на грани. Надо что-то делать. Если бы получилось достать телефон из кармана брюк… Не могу дотянуться.

Я тоже сейчас тут коньки отброшу, даже раньше, чем Анатолий Викторович приложит к этому руку. Надо что-то предпринять. Я попробовал пошевелить левой рукой, это далось достаточно легко. Потом собрал волю в кулак и потянулся вперед, нащупывая ткань брюк Олега. Я почувствовал, как он вздрогнул.

Что он хочет сделать?

Я опустил руку ему на бедро и нашел складку кармана. Просунув туда руку, нащупал телефон и вытащил его, отдавая Релинскому. Пусть пишет Лере, и она вытащит нас отсюда. Кажется, он все понял и без слов. Оставалось только ждать.

Так, все в порядке. У меня просто молодой организм. У некоторых он вообще реагирует на все, что движется. Я же не извращенец какой-то! И Олег тоже. Хотя насчет последнего почему-то сомневаюсь. Откуда эти похабные мысли? Ладно, он — би, даже имел дело с парнями. Но я-то тут при чем? Те парни наверняка были старше, симпатичнее и все такое.

Послышался стук в дверь.

— Войдите.

— Анатолий Викторович, можно? — наконец пришло мое спасение в лице Леры. — Там на лестнице мальчишки окно разбили.

— Да, сейчас иду. Что за день такой! То куратору первокурсников надо пообщаться по поводу этого странного парня, теперь еще что-то…

Судя по всему, замдекана встал, и они вместе с девушкой вышли из кабинета. Как только дверь за ними захлопнулась, мы выпали из шкафа.

— Валим быстрее, — шепнул я, стараясь не показывать Олегу раскрасневшееся лицо. Через десять минут мы уже встретились с Лерой на первом этаже.

— Спасибо за помощь. Но почему ты нас не предупредила?

— Я не успела, потому что ко мне дежурный подкатил с дурацкими вопросами, а в это время Викторович мимо пропилил. Простите меня, пожалуйста. Хорошо, что все так благополучно закончилось. А дежурному этому я еще припомню.

— Но что ты сказала замдеку, когда пошла показывать ему окно? Его же никто не разбивал?

— Ну… Почему никто? — смущенно потупилась девушка. — Когда мы пришли, окно действительно было разбито. Но мальчишек не было.

— А не узнают?

— Нет, на этой лестнице нет камеры. Я вчера обратила внимание, какие зоны снимаются. Ну, а у вас что? Удалось что-нибудь выяснить?

— Нет, ничего конкретного мы не узнали, но… — Я вспомнил мысли Анатолия Викторовича. — Я думаю, что замдек тут ни при чем. Это кто-то другой.

— Почему ты передумал?

— Оказывается, он не очень в ладах с техникой. Странно, конечно, но у всех свои таланты. Вряд ли смог переписать видео с камеры.

Не знаю, получилось ли списать мое покрасневшее лицо на быстрый бег или нет. Тело перестало дрожать. Но все дело в том… боюсь, что если посмотрю на Релинского, то эта дрожь вернется. А еще я боюсь его будущих действий, но до последнего ни во что не верю. Глупо так реагировать на человека. На парня. Это ненормально и неправильно. Так не должно быть. И вообще надо отвлечься.

Значит, зам тут явно ни при чем. Его мысли не лгали. Тогда кто же? Кто мог войти в кабинет декана незамеченным? Кто мог пробраться в комнату видеонаблюдения? Кто мог изменить информацию? Я не знаю человека, который подходил бы под все три параметра. И кто-то упорно подставляет Дениса. Кому это нужно? А вот теперь вариантов вообще не осталось. Может, самим искать виноватого бесполезно? И лучше доверить это дело профессионалам?

— Можно с тобой поговорить? — спросил Олег, когда мы остались наедине, спускаясь по лестнице. Лера сказала, что ей надо еще забежать в библиотеку.

— О чем?

— Давай без посторонних глаз, — он кивнул в сторону площадки под лестницей, где находился запасной выход. Я послушно поплелся за ним.

— Только быстрее, и так задержались, а мама попросила зайти в магазин…

Неожиданно я обнаружил, что почти вплотную упираюсь в стенку, а Олег стоит прямо напротив меня. Здесь, под лестницей, нас действительно было сложно увидеть со стороны, но в этот момент меня это волновало в последнюю очередь.

Не отводи глаза.

Я поднял голову и встретился с ним взглядом. Его лицо было так близко, дыхание обжигало.

— Что ты делаешь? Прекрати так странно себя вести…

— Почему? — Как будто я прошу о какой-то странной вещи.

— Я… я не такой… В смысле… Меня не интересуют мужчины. Я не гей.

— Я тоже. Какая к черту разница? Если хочется…

— Даже если хочется. Это неправильно, в конце концов!

— Кто сказал?

— Дело даже не в этом, дело не в других. Я так не могу. Я… Мне Вика нравится.