Чавивафа

В спальной стояла у окна, освежаясь фруктами, смотрела как августовское немилосердное солнце заливает жарким желтым светом каменный простор Площади Короны, как в струящемся мареве дрожат высокие и ровные, крепкие и белоснежные, построенные по инопланетным технологиям стены дворцов управлений внешней и внутренней политики, башни управления кадров. Украшенные золотыми колоннами, портиками и барельефами, трепетавшие знаменами и шумевшие фонтанами и кронами деревьев вдоль стен, это были твердыни власти над огромными просторами Гувуманги и двумя сотнями миллионов людей ее населявшими.

Там среди кабинетной тиши и пыли, где принимались стратегические политические и кадровые решения главной империи континента, корпели над бумажками не больше пяти сотен чиновников. Но всего в Цитадели жили две с половиной тысячи всякого народа и столько же гостили. Все это называлось «Двор», которым по традиции заведовала Царица. Вся эта бездельная с виду расфуфыренная гордая публика являлась сложным инструментом, определявшим культуру страны, общественное мнение и являвшимся чем-то вроде гражданского общества. Конечно, Хозяйка Цитадели управляла всем этим, решая, кого впустить на двор, а кого выгнать, кого возвысить, кого приспустить, чье мнение услышать, а чье не заметить… Но все это было очень опосредованное управление. Пять тысяч голов — достаточное количество, чтоб порождать хаос идей и желаний, неожиданных союзов и склок. Саута была вынуждена допускать здесь все эти разнузданные оргии, кровавые дуэли, ритуалы мудрецов, обожравшихся хны и впадавших в транс будто они колдуны, мутные артпроекты заигравшихся художников. Где-то нельзя было переть против древних традиций чтоб не оскорбить стариков. Где-то было не правильно останавливать рискованные искания молодежи. Хозяйке этого огромного то ли клуба то ли дурдома приходилось даже потакать этим развлечениям, иногда незаметно помогать организоваться чему-нибудь относительно интересному, из-за кулис незаметно дирижируя своим оркестром. Не часто, но случалось в этой куче песка находить золото, брать в работу какие-то возникшие в этом хаосе идеи и мысли, использовать на благо страны местные интриги, принципы и заблуждения.

1-го августа, в День Мирного Неба на Площади Короны у крыльца Царской резиденции проводили торжественный развод караула. К охране Цитадели это действо отношения не имело, отдельный полк Стражей нес службу сам по себе, был единственным в стране вооружен и экипирован всем инопланетным и для ритуалов не годился. На развод выводили три сотни ряженых — рослых красавцев атлетов в белоснежных мундирах с золотыми оторочками и эполетами, в голубых высоких мохнатых шапках, в красных остроносых сапожках. Комплектовали артистов бледными и смуглыми из расчета пятьдесят на пятьдесят, отражая нерушимое единство северного и южных народов Империи.

Строй блистал золотом на вечернем закатном солнце, тысячи придворных и представителей иностранных посольств глазели на военных, бряцавших алебардами и топавших ножками. Слушали надрывный вой боевых труб и гулкое уханье большого барабана. Царь Гувуманги, Наут из рода Кусини, возвышался на верхних ступенях белокаменного крыльца на красном ковре — увешанный золотыми покрывалами и алыми лентами, увенчанный голубым высоким островерхим шлемом-короной. У него справа за спиной стояла Царица Саута. Тридцатипятилетняя, смуглая, высокая и фигуристая, в золотом как чешуя змеи обтягивающем платье с пестрой короной в виде цветочного венка в пышных черных волосах. Любовалась парнем лейтенантом, забавно махавшим сабелькой перед строем.

— Парни сегодня у водопадика — молодцы, — не оборачиваясь, почти не разжимая рта, царь говорил царице, — утешили стариков. На такой молодежи только и держатся наши традиции. Не наказывай.- Уже к прокурору бумагу отправили, — также сквозь зубы цедила Саута, — я убийства покрывать не буду. Хочешь сынка генеральского отмазать, сам Канцлера проси.

Царь Наут невозмутимо улыбался, глядя голубыми глазами сквозь строй и сквозь площадь, его щеки неестественно розовели, он что-то мычал себе под нос и, может, не слышал ответ Сауты. Под неистовый визг дудочек и дробь барабанов артисты двинулись ровными рядами через площадь четко чеканя шаг и звеня алебардами. Царица смотрела на владыку, который, наверное мыслями уже снова в своей башне вместе с приятелями «колдунами» жрет зеленый порошок, после которого два-три дня блуждает в иных мирах и говорит с богами, а потом его взгляд становится еще голубее и отрешеннее, а щечки еще розовей. Все время неустанных странствий Императора по незримым путям и сражений с чудовищами из-за грани, всякой мурой типа управления внешней, внутренней и кадровой политики занималась она. Как бы за одно с делами двора.