Чаткальский тигр

— Смелые втроем против одного? Ну-ка, меня ударь! Бей, гадина!

И сильным ударом под дых опрокинул его в канаву.

— Молодец, братишка! — приговаривал инвалид, держась обеими руками за дерево. — Бей гниду! Таких давить надо. Добавь за меня тоже, братишка!.. Так его!..

Караджан был не в себе и мог забить всех троих до смерти, если б они не вырвались и не бросились бежать. Гнаться он не стал. Довольно и того, что получили. Надолго запомнят.

Он подобрал с земли костыль, палку и подал владельцу.

— Славно дерешься, укаджан, — сказал тот с восхищением. — Сразу видать, из наших, из фронтовиков.

— Угадали.

— Помоги мне вон до той скамьи добраться. Чувствительно поддали, гады, никак прийти в себя не могу. — Он прижимал руку к груди и дышал тяжело, с хрипом. — Отдохну немного и пойду себе с богом…

Караджан взял его под руку, подвел к скамейке. Они сели рядом.

— Спасибо тебе, братец, — сказал инвалид, дружески похлопав Караджана по колену. — Туго бы мне пришлось, если бы не ты… Я Койбакаров Милтикбай. Живу в Сиджаке. Есть такой кишлак в Чарвакских горах. Рядом с сельсоветом мой дом. Приезжай, будешь самым дорогим гостем.

— Знаю ваш кишлак. Сам из тех мест, — сказал Караджан, теперь уверенный, что и раньше где-то встречал этого человека. — А меня зовут Караджан Мингбаев.

— Вот и славно, вот и познакомились…

Караджан сказал, что учится в институте, скоро получит диплом и станет инженером.

Милтикбай-ака похвалил его, признался, что, будь он помоложе, тоже стал бы учиться. И попросил не зазнаваться, когда станет он инженером, и не забывать его, садовода из Сиджака.

Караджан остановил такси и попросил водителя отвезти Милтикбая-ака в кишлак. Вначале водитель наотрез отказался, уверяя, что ночью по горным дорогам могут ездить только сумасшедшие, но, узнав, что просят за инвалида Великой Отечественной войны, подумал и решительно махнул рукой: «Поехали!..»

И надо же такому случиться: Гулгун — дочь Милтикбая-ака!

— Сынок, мне кажется, мы проехали поворот в кишлак, — сказала Кандил-буви с тревогой в голосе и с недоумением глядя по сторонам. — Я всегда выходила из автобуса вон на той остановке, — она обернулась и махнула рукой куда-то назад. — Потом шла пешком вон через ту гору.

Караджан надавил на тормоз, развернул машину.

— Да, мать, я немножко задумался, извини.

— Уж больно ты мне грустным кажешься, сынок. К добру ли это?

— К добру, мать, к добру.

IV КОГДА ВЕРЯТ ДРУЗЬЯ…

Иван Шишкин пришел домой раньше обычного (если, конечно, можно назвать домом комнату в длинном приземистом бараке, построенном из панелей). Сегодня в клуб привезли кинофильм, и он в обеденный перерыв улучил минутку, чтобы купить билет. Но Галина еще не вернулась. Свыкшись с тем, что муж всегда приходит с работы поздно, теперь и она не спешила уходить из лаборатории — ей все время не хватает дня, чтобы закончить дела. Шишкин втиснулся между дощатым столом и шкафом и сел на табуретку. Хотел почитать газету, пока придет жена. Но так они, пожалуй, и в кино опоздают. Он бросил на стол газету, даже не развернув, и решительно пошел к двери: если Галину не поторопить, она дотемна будет колдовать над микроскопом, гигрометром и прочими склянками.

На боках гор уже обозначилась граница между ночью и днем; подножия подернулись синеватыми сумерками, а вершины все еще были ярко позолочены солнцем, и там наверху розовые, серые, черные скалы, вкрапленные в сочную зелень, сияли, будто драгоценные камни. Дневная жара сменилась резкой прохладой, и Шишкин пожалел, что не надел пиджак. Миновав голубые вагончики, где жили монтажники, он свернул влево, обогнул штабеля бревен в три обхвата, бетонных труб и вышел к небольшому кирпичному зданьицу, отведенному под лабораторию. Занес было руку, чтобы постучать в окно, но створки неожиданно распахнулись и он увидел смеющуюся Галину.

— Ты за мной? — спросила она, будто специально стояла у окна, дожидаясь его.

— Сегодня привезли кинокартину. Может, сходим посмотрим? Я и билеты взял…

— Конечно, пойдем! Хоть какое-то развлечение. Я сейчас, вот только уберу со стола, — сказала Галина и исчезла.

Послышался шелест бумаги, звон стеклянной посуды.

— Я пока зайду за Караджаном, — сказал Шишкин, но как бы случайно брошенная женой фраза заставила его остановиться.

— У твоего друга опять неприятности? — спросила Галина, гремя склянками, которыми был заставлен ее стол.

— Да что ты, откуда взяла? — забеспокоился Шишкин, приглядываясь к расположенной неподалеку дощатой времянке, которую занимал Мингбаев.

Галина приблизилась к окну и кивнула на вершину Конгир-Бука, похожую на холку лежащего вола:

— Твой Чаткальский тигр опять подался в горы…

Шишкин поднес к бровям ладонь, вгляделся и на освещенном склоне увидел медленно двигающегося человека. Он забирал то вправо, то немного левее, карабкался все выше и выше, будто спешил уйти от настигающих его сумерек.

— Это Караджан?

— А кто же еще…