Часы

А белокуренькая молчит. И Петька молчит.

Пошли тут всей компанией гулять. В две пары. Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица.

Вот Петька и спрашивает:

- Что это вы все думаете? О чем?

- О разном, - отвечает белокуренькая. И улыбнулась: - А вы о чем?

И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут.

- Наташа...

- А меня Петр.

И разговорились.

Наташа даже смеяться стала. Даже семечки стала клевать веселее.

Петька говорит:

- Вы на коньках, Наташа, умеете ездить?

- На коньках?.. Летом?.. Ха-ха... Зимой-то я прошлую зиму каталась... И даже не худо. Возле нашего дома напротив коммунальный каток.

- А где вы живете?

- Там... Недалёко...

И к Петьке:

- А вы где?

- Я-то?

И Петька вдруг растерялся:

- Я-то? Я - в детдоме.

- В каком?

- В дефе... ративном.

- Это что значит - деферативный?

- Это... такой... особенный. Для особо нормальных детей.

- Для сирот?

- Ну да. Для круглых.

- Вы - круглый?

- Круглый. Ни отца, ни матки. Ни даже тетки. А вы?

- У меня... отец. То есть... нет, то есть... да.

Опять закраснелась Наташа.

"Что за черт?" - думает Петька.

Удивляется Петька.

И дальше идут.

Так незаметно до позднего вечера прошатались. Семечек одних фунта два склевали.

Уж темно совсем стало, огни погасли, взошла луна.

Тут девчонки встрепенулись:

- Пора домой идти.

Распрощались и пошли.

И Петька с Мироновым до самого приюта про девчонок говорили.

- Хорошие девчонки.

Долго стучались в калитку. Долго за оградой лаял Король и гремела цепь. Наконец косоглазый дворник Иван открыл калитку. Зевал и ругался.

По двору шли, и вдруг Миронов сказал:

- Гляди-ка!.. Дрова кончились!.. Ловко! Теперь можно в лапту играть.

Поглядел Петька, - так и есть - кончились дрова. Очистился двор от забора до забора.

- Верно, - сказал Петька. - Можно в лапту играть.

Всю ночь не спал Петька. Все думал и все обсуждал.

И ранним утром оделся Петька и вышел во двор.

Холодно было, туманно, и пахло землей, и за оградой на тополях орали галки. Ежился Петька, ходил вдоль забора и глядел в окна.

Окна румянились чуть и блестели, как в речке вода. За окнами тихо было.

Ходил Петька вдоль забора и прутик искал. Прутика не было: всюду кора валялась, щепки и лык лохматый.

Прутика не было, но место Петька отлично нашел. Стал у забора и вспомнил:

"Вот здесь воспитатель сидел и книжку читал. Вон там ребята в рюхи играли. Вот тут я..."

Огляделся Петька, сел на корточки и щепкой стал ковырять землю. Ямку глубокую до локтя вырыл, - руку засунул: так и есть. Сцапали пальцы скользкий узелок. Сжал Петька узелок и поднялся. И, зашвыряв щепками яму, быстро пошел в приют.

А в коридоре сел на окно и, отдышавшись, развязал узелок.

Чистокровное золото за год не потускнело: по-старому солнце горело у Петьки в руках. Но меньше показались Петьке часы. И легче. Легкие, легкие... Даже страшно.

Задумался Петька, поежился.

К уху приставил часы - молчат. Крышки открыл - стоят.

Черные стрелки стоят на без двадцати восемь.

И вдруг еще страшнее Петьке стало.

"Как же это? - думает. - Что же это? Столько времени прошло, год целый прошел, а часы на час не продвинулись?"

Солнце в окно ворвалось. Испугался Петька и сунул часы в карман. И сразу тяжелые стали часы. Карман оттянуло, и стало неудобно ноге.

Пошел Петька по коридору. А навстречу Рудольф Карлыч идет. Улыбается. И солнце на белом халате. И кочерга в руке.

- Здравствуй! - говорит. - Доброе утро. Идем со мной печка топить? Нет?

- Нет! - сказал Петька. - Мне в экономию надо... Хлеб вешать.

И пошел хлеб вешать.

Но не убежал Петька. Нет... Это прошлым летом он мечтал убежать, а теперь... Теперь совсем другое.

Другие дела на уме у Петьки. И странно даже подумать: как это так бежать?

Но на руках у Петьки часы. На руках у него этот проклятый драгоценный предмет.

И нужно подумывать, что и как!..

Носит Петька часы день, другой - и все думает, все размышляет, куда бы часики деть.

Бросить хотел часы - пожалел: глупо. Самое лучшее - Кудеяру отдать. Да где его возьмешь, - не приходит больше гражданин Кудеяр. Ни слуху о нем, ни духу.

Так и страдал Петька и носил с собой эти ненавистные часы.

А в середине лета стали в приюте красить крыши.

Вот призвал раз Федор Иваныч Петьку и говорит:

- Сходи, - говорит, - пожалуйста, на улицу Ленина, в Губжир. Купи зеленой краски.

Дал Петьке денег, пошел Петька в Губжир.

Идет мимо базара. Старое вспоминает. Разные случаи вспоминает: гири, пампушки, селедки.

И вдруг слышит свист. Бегут люди.

Бегут по базару люди и дико орут:

- Лови его! Во-ор! Лови!..

Побежал и Петька. И видит, за кем бегут. Бегут за лохматым парнишкой. Парнишка бежит, оглянулся - мелькнул перед Петькой завязанный газ.

- Пятаков! - крикнул Петька и шибче бежать припустился.

А Пятаков бежит хорошо.

Толпа уж давно позади осталась, один только Петька вдогонку бежит. И кричит:

- Пя-та-ко-ов!

И вот догнал.

Схватил за плечо Пятакова и:

- Стой! Не уйдешь!..