Частная жизнь советской элиты

Рабочие и крестьяне — это классы, от которых зависит стабильность и эффективность государства, а стало быть благополучие доминирующей в нем советской элиты. Но именно рабочие и крестьяне больше других сословий не заинтересованы в результатах своего труда, не желают осваивать и обслуживать сложную современную технику. В результате — низкое качество продукции, падение производительности труда, износ оборудования и в итоге — замедленный технологический и экономический прогресс. Так что режим вынужден обращать минимальное внимание на улучшение условий труда рабочих, на совершенствование быта сельских жителей. Таким образом, коммунистическая система эксплуатации трудящихся имеет предел, но есть и предел заработка трудящихся, и он обусловлен выгодой правящего в СССР коммунистического класса и характером советского политического строя.

Другой фактор, ограничивающий эксплуатацию, — страх советского руководства перед трудящимися, страх, который не только питается безысходностью народных масс, толкающей их на неподчинение и пассивное сопротивление власти, но и стимулируется самой марксистской идеологией, традиционно привыкшей видеть в обнищавшем пролетариате и безземельном крестьянстве динамичную, склонную к бунтарству революционную силу.

Годовой доход 19 % семей: чиновников, низкооплачиваемых военнослужащих, инженерно-технических работников, мелких государственных, торговых работников, составляет около 2500 рублей — почти столько же, сколько в рабочих семьях. Однако в этих семьях на человека приходится в месяц несколько больше — сказывается малочисленный состав семей: 53–54 рубля.

Реальный доход в год на семью оставшихся 14 % населения — представителей свободных профессий — вновь падает, приближаясь к доходу рабочих или даже уступая ему: 2250–2400 рублей. Размер заработка этой категории населения коррелируется с ее социальным весом: учителя, юристы, врачи в СССР крайне разобщены, раздроблены, находятся в полной зависимости от власти, и та наделяет их самым малым заработком, необходимым только для воспроизводства рабочей силы^{5}.

Общая цифра доходов рядовых советских граждан окажется еще меньшей, если принять во внимание, что к группе населения с прибылью ниже прожиточного минимума относится 44 % пенсионеров по старости или по инвалидности^{6}. И в то же самое время правящий класс и обслуживающие его сословия среднего класса, составляющие 10 % работающего населения, получают доход на душу на 250–300 % выше прожиточного минимума.

Приведенные цифры дохода населения СССР ставят под сомнение справедливость официального советского утверждения, согласно которому трудящиеся зарабатывают 151 рубль в месяц^{7}. При этом советские источники неизменно подчеркивают, что сумма в 151 рубль — средний заработок. И в этой обтекаемой оговорке — полная невозможность определить жизненный уровень различных социальных категорий советского общества.

Впрочем, если усреднить зарплату колхозника, получающего 60–70 рублей в месяц, с окладом младшего советского офицера, получающего 240–250 рублей в месяц (то есть соединить жалование колхозника и офицера и разделить на два), то вполне возможно получатся искомые 150 рублей. А если совместить заработок и колхозника, и ответственного партийного сотрудника (400–500 руб. в месяц), то «средняя» цифра зарплаты двух советских «трудящихся» окажется значительно выше 150 рублей. Еще больше увеличится средний заработок трудящегося, если обобщить зарплату рабочего или учителя с зарплатой министра, генерала, народного артиста. Но даже вернувшись к сумме 151 рубль, мы скоро обнаружим, что и эта цифра месячного заработка в Советском Союзе значительно ниже пособия по безработице на Западе.

Что касается безработных в Советском Союзе, то они до самого последнего времени не получали никакой компенсации. А между тем в последние годы не менее 10 миллионов людей выталкивались из производства — увольнялись, меняя работу. А поскольку для подыскания нового рабочего места требуется не менее месяца, то окажется, что в Советском Союзе всегда было больше безработных, чем в Англии или во Франции^{8}.