Часть той силы

– Я не имею никакого понятия об инфо-поле, – сказал Ложкин, – просвети меня хотя бы чуть-чуть.

– Инфо-поле это основной элемент реальности, – ответила Ауайоо. – Я не могу изложить это научно, потому что твой мозг не подготовлен к восприятию многих понятий. Я могу предложить сравнение. Информационное поле, оно как невидимая и всепроникающая грибница, на которой здесь и там вырастают плотные грибы материальных предметов, процессов или событий. Инфо-поле определяет все, но, с другой стороны, каждый предмет и каждый поступок обратно искажает и изменяет его. Так существует и эта вселенная, и мириады других миров. Земная наука пока что видит лишь грибы и не догадывается о грибнице. Кстати, ты мне не ответил насчет женских журналов.

– Зачем тебе читать журналы, если ты можешь знать все и сразу? – спросил Ложкин.

– Для удовольствия, зачем же еще? Это удовольствие – получать информацию понемногу, рассматривать фотографии, читать разную ерунду, – в жизни должно быть место радости. Я люблю читать журналы с конца, так интереснее, а ты?

Выходя из лесополосы, совсем недалеко от околицы городка, Ложкин заметил на тропинке белый прямоугольник почтового конверта. Он поднял его, осмотрел со всех сторон и даже посмотрел на просвет. Внутри был листок бумаги. Ни почтового штемпеля, ни адреса не имелось. Чистый свежий конверт, без следов влаги или грязи. Похоже, что положили его совсем недавно. Неужели кто-то дожидался Ложкина на этой дороге?

– Разумеется, это тебе, – вмешалась Ауайоо. – Я бы посоветовала тебе выбросить это, а еще лучше – сжечь. Но ты ведь не послушаешь меня.

– Не послушаю.

– Тогда хотя бы не разрывай его сейчас. Потерпи немного. Чем позже ты откроешь конверт и прочтешь послание, тем будет лучше для тебя. Или, может быть, ты все-таки выбросишь это письмо?

35. Письмо…

Письмо он не стал выбрасывать, но решил для начала спрятать.

В холле второго этажа имелись широкие полки с книгами, заставленные наполовину. Ложкин выбрал самую непримечательную из книг (некий Сучков, том второй) и вложил письмо между страниц. На переплете изобразил фломастером большую фиолетовую звезду. После этого пошел в кухню готовить завтрак.

Он приготовил яичницу и открыл банку маринованных грибов, заел все это черствым хлебом с майонезом. Кулинарное искусство никогда не было его коньком. В отсутствие женщины он обычно переходил на подножный корм, как северный олень, – просто, чтобы не тратить неповторимое время жизни на такую чепуху, как приготовление пищи. Подкрепившись, он вышел из кухни и направился в кабинет, чтобы наконец-то заняться неработающим компьютером деда. Еще раз взглянул на книжные полки и на столик у окна. Как ни странно, но письмо лежало на столике.

Письмо, которое он сам только что вложил в книгу, сейчас лежало на столике в двух метрах от книжной полки.

Ложкин осторожно взял конверт, так, будто он был отравлен или мог ударить электрическим током, взял и еще раз внимательно осмотрел. Он сам не знал, что ищет. То, что у письма нет ни лапок, ни моторчика, ни крылышек, это и так понятно. Сам конверт двигаться не может. Значит, его кто-то перенес.

Но кто?

Холл, в котором стояли книжные полки, был расположен рядом с кухней, в которой Ложкин только что готовил яичницу. Дверь кухни оставалась открытой. Все время оставалась открытой. Значит, никто не мог проникнуть в холл и переложить письмо так, чтобы остаться незамеченным! Разве что кто-нибудь поднялся по наружной стене, влез в окно, переложил письмо и удрал, причем сделал это совершенно бесшумно. Более, чем нереально.

На всякий случай Ложкин высунулся в окно и посмотрел вниз. Гладкая задняя стена, внизу под стеной топорщится чахлый сад, в котором радуются жизни несколько низкорослых яблонь. Нет, никого здесь не было. Получается, письмо переползло само? Может быть, оно двигалось на манер улитки?

Он попытался узнать об этом у Ауайоо, но та не отзывалась. Ложкин даже постучал ее о подоконник, чтобы разбудить, но ничего этим не добился. Похоже, что Ауайоо могла работать лишь в том мире. Впрочем, кто ее знает? Второй камешек все так же ничего не отражал, зато третий исчез. Тот самый, который еще недавно отражал глубину, наполненную туманом.

– Ладно, – сказал Ложкин, – будем считать, что в мое отсутствие в доме развелись невидимки, которые воруют вещи. Ничего, нормальное дело, нам не привыкать.

Он снова поднялся на второй этаж и вложил письмо в тот же самый томик Сучкова. Потом ушел возиться с компьютером. Он был почти уверен, что письмо и в этот раз не останется на месте.

Провозившись около получаса и не добившись результата, он снова вышел в холл и снова увидел письмо, лежавшее на столике.

Хорошо, – подумал он, – все очень хорошо. Теперь мы попробуем тебя поймать.