Часть той силы

– Просто буква такая круглая, – ответила Ауайоо. – Если ты и вправду хочешь доставить мне удовольствие, то пощекочи камешек с задней стороны, там, где небольшая выпуклость. Ты будешь меня ласкать и обо мне заботиться, а я буду помогать тебе и мило ворчать. Мы можем быть друзьями.

Ложкин перевернул камень и сделал то, о чем его просили.

– А теперь расскажи мне все, – сказал он.

– Все – это слишком много.

– Андрей Сергеевич, с кем вы там разговариваете? – крикнул Защитник.

– Иди сюда, посмотришь. Я нашел одну интересную вещь.

Когда Защитник подошел, Ауайоо надула губки и замолчала. Похоже, что она не реагировала на его мужское обаяние.

– Это супер! – сказал Защитник, – я ведь говорил вам, что какие-то женщины здесь должны водиться. Без женщин нельзя. Вот мы и нашли одну, правда, не очень симпатичную и без низа. Это русалка?

– Избавь меня от твоего гомункулуса! – жестко сказала Ауайоо.

– Как ты меня назвала? – возмутился Защитник.

– Гомункулус. Простейший одноразовый силикатный робот. Таких как ты изготавливают для выполнения единственного задания, а потом обязательно уничтожают. Сразу же!

– Уничтожают?

– Я не буду разговаривать с гомункулусом.

– Ну хорошо! – сказал Защитник, – значит, я одноразовый робот, и вы тут сговариваетесь как меня убить. Эта уродка даже говорить со мной не хочет. Тогда я ухожу. Пока всей компании!

И он зашагал вдоль края карьера.

– Подожди! – крикнул Ложкин, но Защитник не обернулся.

– Оставь его, – сказала Ауайоо. – Он найдет дорогу домой, в него встроена система ориентировки. Ты слишком вольно с ним обращаешься, это неправильно. Гомункулусов нужно всегда держать под контролем, иначе они не смогут выполнять свои функции.

– Я пообещал ему человеческие права.

– Это ничего не значит. С таким же успехом ты можешь пообещать человеческие права телевизору. Он просто не сможет этими правами воспользоваться. Когда ты собираешься его уничтожить?

– Я не собираюсь его уничтожать.

– Ты уничтожишь его не позже, чем через двадцать дней, – твердо сказала Ауайоо. После определенного короткого срока эти роботы начинают самопроизвольно размножаться. Если ты опоздаешь с уничтожением, то их станет десять, потом сто, потом миллион. Ты этого хочешь?

– Нет, я этого не хочу.

– Значит, придумай, как его убить. И поскорее! Кстати, я уже могу ответить на большинство твоих вопросов. Спрашивай.

– Тогда у меня один большой вопрос, – сказал Ложкин. – Расскажи о своей планете.

33. Планета…

– Планета эта совсем не моя, – довольно сухо ответила Ауайоо, – Я была создана для жизни здесь, на твоей несчастной земле. В девятьсот четвертом году, кстати, по вашему же несчастному летоисчислению. А пришло все это с планеты, название которой невозможно выговорить на вашем языке. Оно бы звучало как простой щелчок. Назови ее как угодно.

– Там живут существа маленького роста? Серебристые гуманоиды высотой метр двадцать?

– Все ты знаешь! Если ты такой умный, то зачем спрашиваешь?

– Я угадал? – удивился Ложкин.

– Почти. Но они не похожи на ваши наивные технологические мифы. Просто оказалось так, что остановка биологических часов возможна лишь в детстве. Как только начинается половое созревание, вместе с ним подкрадывается старение и смерть. Поэтому биологические тела консервируются в возрасте, который соответствует примерно вашим десяти годам. А после этого они живут много тысячелетий, не старея. Они бессмертны. Они живут в детском теле и пользуются детским мозгом, но в остальном они не дети и не взрослые. Даже не старики. Они существа с жизненным опытом десятков тысяч лет. Вы перед ними – никто и ничто, в лучшем случае беспомощные младенцы нескольких дней отроду. Вы никогда не смогли бы понять их, но они легко опускаются до вашего уровня и могли бы общаться с вами. Они сохраняют живость восприятия, превосходное творческое воображение, они любознательны и веселы. Но при этом они мудрее всех ваших старцев вместе взятых. Они любят играть и воспринимают жизнь как игру. Или как приключение, – поэтому они и сунулись к вам.

– Потрясающе. Но у них нет любви, – заметил Ложкин, – правильно? Они ведь живут в детских телах.

– У них нет половой любви, – согласилась Ауайоо, – но они все любят друг друга, – если хотят. Некоторые развивают в себе способность к эротическим играм. Но это все не по-настоящему. Им не нужно размножаться, потому что они не умирают. Бессмертие это очень сильная штука, она важнее, чем любовь. Чем все наслаждения мира. Бессмертие – это возможность бесконечной спирали личной эволюции. Эволюция природы сменяется эволюцией сознания, воли и чувства. Разве ты бы не выбрал бессмертие, если бы тебе предложили выбирать? Они учатся, работают, занимаются наукой и спортом, – живут так же, как и вы, только не враждуют и не спят друг с другом.

– Не враждуют? – удивился Ложкин. – Я могу поверить, что они не спят друг с другом. Но враждебность… Это свойство любой высокоорганизованной материи.