Чаша судьбы

Королева подалась вперёд (Элмерик почувствовал, как в воздухе запахло предгрозовой свежестью) и упавшим голосом сказала:

— В войну.

— Это так? — Фиахна в изумлении глянул на Дэррека, и тот, вздохнул.

— Увы. Можешь сам взглянуть, какой нам прислали ультиматум, — он достал из-за пазухи измятый пергамент (бард подумал, что, наверное, это королева Медб в ярости мяла письмо в руках, а может, даже, топтала ногами) и протянул его наместнику.

Тот пробежал глазами по строчкам. Потом снова перечитал послание от начала и до конца, словно не веря в происходящее. Плечи его поникли, взгляд стал жалобным.

— Я ничего не понимаю, — он сунул письмо в руки Шону.

— Что ж, я могу объяснить, — Медб сплела руки на груди. — Твой дорогой племянник спятил и собирается объявить войну Объединённым Королевствам. Это значит, людям, понимаешь? А у меня связаны руки, и я никак не могу воспрепятствовать ему. Одна надежда на тебя — и на Каллахана. Кстати, где он?

— Уехал в Каэрлеон, — Фиахна залпом осушил свой кубок. — И пока его нет, я должен переговорить с Браннаном. Должна же у него быть какая-то причина, чтобы так поступать…

— Со мной он беседовать не захотел…

— Почему-то меня это не удивляет, — вставил Шон и удостоился гневного взгляда, а Фиахна обернулся к Элмерику и приказал:

— Неси большую серебряную чашу и кувшин чистой колодезной воды. Посмотрим, с кем он там не желает беседовать…

Когда всё необходимое было доставлено, эльф засучил рукава рубахи и собственноручно наполнил чашу. Пальцем он начертал по воде какие-то знаки и дыхнул. Поверхность запотела так, будто была хорошо отполированным зеркалом.

— Браннан? — позвал Фиахна, склоняясь над чашей. — Отзовись, негодник ты этакий!

— Я бы на такое приветствие точно не отозвался! — хмыкнул Шон, но его отец лишь отмахнулся.

— Эй, Браннан! Ау?

Затуманившаяся поверхность всего на одно мгновение стала прозрачной, а затем превратилась в лёд. Фиахна выругался по-эльфийски и ударил кулаком по чаше — в стороны брызнули ледяные осколки. Один из них чиркнул Элмерика по щеке, но, слава богам, не поранил.

— А я говорила! — не удержалась Медб. — Вам до него не добраться. Плевать он хотел на всех нас!

— Нет уж, ему придётся со мной поговорить! — тёмные глаза Фиахны полыхнули гневом. — Если он не хочет появиться, что ж — я сам к нему приду. И пускай пеняет на себя!

Он принялся чертить в воздухе какие-то символы — не ножом, как это обычно делали людские чародеи, а просто пальцем, иногда смачивая его во рту. Это был не огам — его бы Элмерик узнал. Быть может, Фиахна пользовался для открытия своих путей древними эльфийскими рунами? В беседке вдруг стало очень жарко.

— Отец, отойди подальше, — попросил Шон. И не зря.

Как только Фиахна отошёл в сторону, перед ним вспыхнул куст белоягодника. Пламя высотой в человеческий рост гудело, но дальше не распространялось.

— У него что, огненные пути? — шепнул Элмерик, склонившись к рыцарю Сентября, и тот кивнул.

— Да. Над ним из-за этого весь Неблагой двор потешался в своё время. Говорили: мол, слишком много лета в крови,

— А так бывает? — захлопал глазами бард, но Шон не ответил, потому что именно в этот момент Фиахна разразился ещё одной длинной тирадой на эльфийском, а в конце жалобно добавил:

— Мне кажется, это переворот. Или как оно там правильно называется?

— В смысле — «переворот»? — мастер Дэррек нахмурил седые брови.

— В прямом. Я могу пройти куда угодно, только не в своё королевство, — голос Фиахны обиженно задрожал. — Все дороги туда закрыты, понимаете? Королевская печать не пускает.

— И тебя тоже? — Медб вздохнула. — Жаль. Я думала, хоть ты сможешь её сломать. Ну что же, поздравляю, друг мой, — теперь ты Король-без-королевства.

— Но как такое может быть? — на этот раз Элмерик решил поинтересоваться у мастера Дэррека, и тот охотно ответил:

— Очень просто. Помнишь, на занятиях мы говорили о «Правде короля»? Раз печать Браннана никого не пропускает — значит, сама земля считает его законным правителем. А Фиахна у нас, стало быть, самозванец.

— Но Браннан же собирается нарушить договор! Разве это не противоречит «правде короля»?

Старый дракон пожал плечами:

— Выходит, не противоречит… Впрочем, тут я склонен согласиться с Фиахной: думаю, что мы слишком мало знаем о происходящем.

* * *

Королеве Медб отвели покои в королевском крыле, и, судя по всему, та осталась вполне довольна их роскошью и удобством. К ужину она переоделась в новый, ещё более пышный наряд цвета самой тёмной лесной зелени, а на голову надела венок из диких жёлтых роз.

Окинув взглядом заросшую плющом гостиную, она заняла место за каменным столом рядом с Риэганом и одарила его такой пленительной улыбкой, что молодой король смутился и, чтобы загладить неловкость, вручил ей плошку с лесными орехами.

— Ах, нет! — Медб качнула головой. — Дайте лучше хлеба и мяса. Лесные дары хороши, но человеческая пища для нас — изысканнейший деликатес.

— Помнится, прежде ты утверждала обратное, — хмыкнул Фиахна, но королева и бровью не повела:

— Мало ли, что я говорила прежде? Сейчас мне приходится есть за двоих. Ох, ты бы знал, какой у меня аппетит!