Чаша бытия

В а л я. А я так сделаю, что не узнают.

Т а м а р а. Ой, ой, не надейся, не воображай, пожалуйста, что ты можешь, чего другие не могут. Что платье-то бросила? Смотри какая, бросила. Давай гляди, до каких вырез делать. До сих, до сих? Решай.

В а л я. Еду устраивать свою жизнь. А детали никого не касаются. Валюшку могу взять с собой. Поедем — я и она.

Т а м а р а (с силой). Нет уж, ты ребенка в свои шашни не путай! Ты детскую психику не ломай — потом горько пожалеешь. Валентина! Так эти дела не делаются!

В а л я. А как? Может, так, как я первый раз замуж выходила? Платье белое, цветы, ключи от комнаты, а потом — мордой об стол.

Т а м а р а. Не обязательно. У меня лично — по-другому.

В а л я. А, уж у тебя.

Т а м а р а. Во всяком случае, не развелась. (Сквозь слезы.) Что я, за себя, что ли, переживаю? За себя?!

В а л я (берет наконец платье). Оно все-таки летнее, можно и пониже.

Т а м а р а. Давай указывай. Мне хоть до каких.

В а л я. Ты еще оборку обещала.

Т а м а р а. Да вот она, твоя оборка. Только говори, где пришивать.

В а л я. Как — где? Посередине плеча, как в журнале.

Т а м а р а. А надо?

В а л я. А как же. Там написано: рекомендуем, у кого широкие плечи.

Т а м а р а. «Написано». Твои плечи, дорогая моя, оборками не прикроешь.

В а л я. А я и в семнадцать была такая. И с такими плечами и со всем прочим. И никто меня «тростиночкой» не звал!

Т а м а р а. Чего ты, ну? Не волнуйся, подруга, все твое — с тобой, носи себе на радость. Но я бы на твоем месте не приплясывала, ага, а то как останешься с одними оборками!

В а л я (мрачно). Ладно. Не нужно. Ничего не нужно. Ни оборок, и платье тоже брось. Дай сюда. (Хватает со стола ножницы.)

Т а м а р а (отпрыгивает с платьем). Ты что? Уже совсем, да?..

В а л я. Я все равно его порежу на тряпки, отдай. «Приплясываю». Дай, я тебе сказала!

Т а м а р а. Это мой труд, между прочим!

В а л я. Ты что думаешь, он не знает? Отлично знает. (Дергает за платье.) И какие плечи! И про мою Валюшку! И сколько мне лет! И как меня муж мой бывший мучил! И как я все терпела ради семьи! Так что мне скрывать поздно! (Платье наконец у нее в руках, но ножницы потеряны.) А тебя попросила как человека…

Появился  С е м е н е н к о, слушает, стоя на лестнице.

Т а м а р а. А я и не отказываюсь. Я тебе и раньше шила и сейчас не отказываюсь.

В а л я. Про меня все все знали, и все равно осталась хуже всех. Все сочувствовали, и все равно виновата, что от мужа ушла. А теперь… Что у меня с Толиком, одна я буду знать, никто ничего. И отец в том числе!

Т а м а р а. У тебя так не выйдет.

В а л я. Что — не выйдет?

Т а м а р а. Ничего не выйдет.

В а л я. Ничего?!

Т а м а р а. Не-а. Кто умеет, тот умеет, а кто уж не умеет… не научится.

В а л я (не сразу). Ну, тогда мне лучше и не пытаться. (Собирается уйти.)

С е м е н е н к о  уходит.

Т а м а р а. Куда это ты?

В а л я. К себе пойду.

Т а м а р а. К Толику, что ли?

В а л я. Я сказала — к себе. А куда же? Когда заранее все известно. Пойду спать!

Шаги на лестнице: это  М и х а й л о в н а, на голове — бигуди.

М и х а й л о в н а. Вот чего не могу себе простить — шить не умею.

Т а м а р а. Ты ведро пожарное повесила на щит, красавица? Смотри! Уволит он тебя! Я тут сезон отматросила, когда Валентина на лесоповал замуж выходила, знаю его!

М и х а й л о в н а. А мне не страшно, у меня муж есть. Любящий. (Подняла с полу оторванный рукав.) Ой, девки, девы мои, какое платье-то шикарное. Сшила бы и мне такое, Тамара. Только вырез поболе. А что? Я теперь могу носить все что пожелаю! Раньше-то как? Красное — ярко, боже сохрани, белое — больно наивно. Зеленое — вроде и совсем вызывающе. А тепе-ерь! Свобода. Ой, девы, хорошо замужем. По всем статьям хорошо! Каждую минуту хорошо. Меня теперь ничем не расстроишь, а раньше — все расстраивало.

Т а м а р а (берет у нее из рук рукав). Ой, да ладно, слыхали уже. (Садится за шитье.) Как будто без замужества и прожить нельзя — какого-никакого хватай.

М и х а й л о в н а. А ты зачем хватала плохого? Я себе взяла хорошего, дождалась! Женщина — кузнец своего счастья. Мой Гри-иша-а! Король.

Валя смеется.

Т а м а р а (с возмущением). Неужели мне было ждать до сорока шести?! Если б я дожила до таких годов без мужа, я б в жизни не пошла — позориться-то.

В а л я (с упреком). Тамарк…

М и х а й л о в н а. А пусть, пусть. Пусть. У ней брак неудачный. Ах, Тамарочка, бедная, много ты понимаешь — «позориться». Счастье это! Что я, для людей, что ль, живу? Я ведь для себя живу! Верно, Валентина? Поддержи, поддержи.

В а л я. Она у нас женское счастье не признает.