Чаша бурь

…В городе — разговор с дежурным. Леня рассказывает, как было дело, я молчу. Утром я узнаю о том, что случайно столкнулись две машины, что вели их, скажем, автолюбители-спортсмены. Назовут их имена. Это будут, разумеется, вполне реальные люди, у них найдутся, вероятно, родственники, но подлинная их жизнь останется тайной. Действие равно противодействию. Если под именем Селфриджа действовал атлант, то где-то недалеко от него находился этруск по имени, скажем, Барроу, который незаметно для постороннего глаза помог сестре покинуть Гренландию. Для нее поступок этот остался неведом: все они до предела осторожны.

ЗАПЛЫВ. ТРЕВОГА. ОБНАДЕЖИВАЮЩАЯ ВЕСТЬ

В окно заглядывал тусклый, мерцающий, как кольчуга, Амурский залив. По нему бежали утренние тени облаков. Между ними — блики глаз его. Два паруса белели вдали. С минуту я раздумывал, куда пойти позавтракать. Под ноги попался край большого складного сачка, выглядывавший из-под постели. Я уложил его в Москве в чемодан с тайной надеждой ловить здесь рыбу в лагунах и креветок на свет фонаря, потом — ставить на серые горячие угли костра котелок с ухой. Но я забыл взять его в наше с Леней путешествие. А в городе обедал в ресторанах, иногда навещал булочную, где брал свежую булку, а рядом, во фруктовом магазине, — сок гуавы или ананасный компот; ужинал в кафе «Зодчий», потом допоздна работал над очерком.

Холодильник мой и на сей раз был пуст. Едва я закрыл его, он начал сипеть, кашлять, как старичок, свистеть и дрожать, точно в приступе тропической лихорадки. И ничего там внутри не оказалось съедобного. Спустился вниз, в буфет. Там меня поджидала зубастая жареная рыба со сложным названием «морской скипджек», кальмары и морская капуста. Глоток слабо заваренного кофе — и я спускаюсь по знакомой лестнице водной станции. Ночью было прохладно. На деревянных лежаках — ни души. Мальчишки спрашивают у дежурного матроса, можно ли искупаться. Матрос интересуется, сколько им лет. Им, оказывается, по шестнадцать. Не заметив подвоха, матрос дает разрешение искупаться. И вот они уже на вышке. Я тоже готов нарушить заведенный здесь порядок. Плакат предупреждает: «При поднятом черном шаре купаться запрещено». Сегодня на вышке я вижу этот шар впервые. Волны, ветер, вода студеная. Но это лишь первое впечатление. Ныряю, рассекаю дельфинье построение купающихся мальчишек. Что я испытал и видел вчера? Будто бы машина атлантов гналась за нами: синий «датсун» готов был перерезать виток серпантина и рвануться нам навстречу.

Это похоже на фантазию. Следа не останется от этих воспоминаний после купания в Амурском заливе. Здесь колючая вода, соли втрое больше, чем в Хосте, на Черном море. Не хватает лишь чуть-чуть тепла. Но это даже неплохо: мне нужна именно такая вода, какая бывает в конце сентября в Японском море, и никакая другая. Днем она прогреется, потому что солнце давно выкатило свой рыжий глаз из-за крутого берега.

Пора вернуться к берегу. Отчетливая и резкая в своей ясности мысль. Пора вернуться. Руки без всплесков входят в воду. Из спортивной гавани вырывается моторка, стремительно приближается к тому месту, где я только что собирался отдохнуть на спине, и перерезает зыбкий мерцающий след, который я оставил в неожиданном рывке. Моторка прошла так близко, что меня качает на гребнях волн. Неожиданный запоздалый страх… Что это? На лодке нет водителя. Ни одного человека на ее борту.

Минуту спустя выхожу из воды, спрашиваю дежурного матроса, не заметил ли он чего-нибудь особенного в этой лодке. Он отрицательно покачивает головой. Рядом мальчишки. Они галдят, о чем-то спорят. Матрос искоса наблюдает за ними. Из-под его бескозырки торчат рыжие непокорные вихры, и мне кажется, что это парик. Неотвязная мысль о парике заставляет остановиться подле него. Мальчишки умолкают, отходят к вышке. Матрос поднимает голову, золотисто-карие глаза его зажигаются от солнца, и он тихо быстро произносит:

— Вам лучше уйти отсюда. Прошу вас.

Не рассуждая, беру одежду, ухожу за парусину, одеваюсь.

Оборачиваюсь. Матроса нет. Он исчез. Бегу по пляжу, стараясь заглянуть за поворот забора, где стоят яхты. Никого! Цепочка мальчишек преграждает дорогу. Они держат друг друга за руки. И не дают мне пройти дальше, к гавани. Беру одного из них за плечи. И тут же слышу:

— Вам же сказано: уйти! Разве вы не видели черный шар?

Кто сказал? Мальчишка? Нет. Голос тот же, что и у матроса. Кажется, лучше уйти. Разобраться в этом надо позже… на досуге. Меня предупреждают. Поднимаюсь по склону. Вспоминаю, что прибрежная сопка, куда ведет лестница, называется Тигровой. Раньше, в шестидесятых годах прошлого века, когда город начинал строиться, здесь, на этой сопке, любили отдыхать тигры. Они наблюдали за происходящим внизу и долго не уступали человеку этого места. Теперь кто-то наблюдал за мной. С того же самого места.