Час волка

Красивый и эффектный скромный парад, подумал Майкл. Наверно, бы– ли и другие люди гестапо, ожидающие впереди на шоссе Гамбетта. Они выполняли этот ритуал по меньшей мере дважды в день, с тех пор, как навели на Адама мушку, и возможно, что однообразие ритуала притупляло их реакцию. Возможно. Майклу не следовало на это полагаться. Он пое– хал за читателем газеты, держа ровную скорость. Еще один велосипедист круто обошел его, сердито позвякав звоночком. Майкл крутил педали за человеком в костюме. Габи сейчас должна была быть в сотне ярдов поза– ди Майкла, занимая тыловую позицию на случай, если дело примет плохой оборот. Адам приближался к перекрестку Рю Тоба и шоссе Гамбетта; он посмотрел влево и вправо, пропустил фырчащий грузовик, потом перешел через улицу и пошел на северо-восток. Майкл следовал за ним, и тут он увидел, как человек в кожаной шляпе вошел в подъезд, а другой сотруд– ник гестапо в сером костюме и двуцветных ботинках вышел из того же подъезда. Этот новый человек пошел вперед, глаза его медленно рыскали впереди по улице. Вдалеке по ходу, на перекрестке Рю де Бельвилль и шоссе Гамбетта, хлопали на ветру нацистские флаги.

Майкл слегка прибавил скорость и догнал Адама. Впереди показа– лась фигура на старом потрепанном велосипеде, переднее колесо которо– го виляло из стороны в сторону. Майкл обогнал этот велосипед и, минуя Мышонка, коротко кивнул. Он увидел глаза Мышонка, блестящие и влажные от страха, но времени сворачивать план не было: теперь – или никогда. Майкл проехал мимо Мышонка и оставил все на него.

Заметив кивок, Мышонок ощутил, как живот у него от страха свело. Он сейчас не понимал, зачем согласился на все это. Нет, не так: он отчетливо сознавал, почему согласился. Он хотел попасть домой, и если другого способа добиться этого не было…

Он увидел, как человек в двуцветных ботинках остро посмотрел на него, потом отвел взгляд. Где-то в двадцати футах позади двуцветного был тот светловолосый мужчина в круглых очках, описание которого крепко сидело у него в голове. Он увидел приближавшуюся темноволосую женщину, которая медленно крутила педали велосипеда. Этой ночью она сладостно стонала так, что и у мертвых бы встали… Боже, как ему не хватает жены! Блондин в сером плаще и с черным чемоданчиком прибли– жался к пересечению с улицей Сен-Фарж. Мышонок слегка прибавил ходу, пытаясь подоспеть к нужному месту. Сердце у него колотилось, а от по– рыва ветра он чуть не потерял равновесие. Блондин остановился у бор– дюра, стал переходить улицу Сен-Фраж. Боже помоги! – подумал Мышонок, его лицо от страха перекосилось. Мимо проехало велотакси – помеха для его задачи. Переднее колесо у него безбожно восьмерило, и Мышонок по– думал с ужасом о том моменте, когда у колеса поломаются спицы, но тут блондин собрался ступить на противоположный бордюр, и именно в этот момент Мышонок стиснул зубы и крутанул вправо. Его выбило из седла, колесо ушло из-под него, ударившись о бордюр. Падая, он плечом задел блондина по руке. Но при этом он простер обе руки, пытаясь, по-види– мости, за что-то ухватиться. Правая его рука углубилась в складки плаща, он ощутил заплатанную шерстяную изнанку и рамку кармана. Паль– цы его разжались. Затем велосипед и его тело грохнулись о бордюр, от удара он едва удержал дыхание. Правая его рука, ладонь вся потная, была пуста.

Блондин прошел три шага. Он повернулся, глянул на свалившуюся ободранную фигуру и остановился.

– С вами все в порядке? – спросил он по-французски, и Мышонок глупо ухмыльнулся и закивал головой.

Но когда блондин опять повернулся уходить, Мышонок увидел, как порыв ветра взметнул полы его плаща – и из них выпал маленький листок бумаги и полетел вниз.

Мышонок от ужаса раскрыл рот. Бумажка крутилась в воздухе, как предательская бабочка, и Мышонок потянулся за ней, но она увернулась, пролетела мимо. Она опустилась на тротуар и проскользнула по нему не– сколько дюймов. Мышонок опять потянулся к ней, шея у него вспотела. Темно-коричневый начищенный ботинок наступил на его пальцы, костяшки хрустнули.

Мышонок глянул вверх, все еще глупо ухмыляясь. Человек, стоявший над ним, был одет в коричневый костюм и мягкую шляпу с блестящим вер– хом. Он тоже ухмыльнулся, только при этом лицо у него оставалось мрачным, а глаза холодными – его тонкогубый рот был не создан для улыбок. Человек подобрал с тротуара листок бумаги и развернул его.

Менее чем в тридцати футах от этого места Габи снизила ход до минимума, она еле ползла, рука ее полезла под свитер за «Люгером».

Человек в коричневом костюме посмотрел на то, что было написано на листке бумаги. Габи начала вытаскивать из-за пояса «Люгер», видя, что второй гестаповец направился к своему напарнику и взял газету в обе руки.

– Дайте мне сколько-нибудь денег, сударь,– сказал Мышонок, как можно чище по-французски. Голос у него дрогнул.

– Ты, грязная скотина.– Человек в коричневом смял в кулаке бу– мажку.– Сейчас вмажу тебе по… Смотри, когда ездишь на таком ломе.