Час скитаний

Жилья своего у него пока не было, только закреплённая за ним койка в казарме. Даже эта квартира в общежитии была не его, а Анжелы. Кстати, похоже, папаша сильно против её замужества за чужаком-нищебродом. Видимо, имеет на примете кандидатуру получше. А она… Саша видел, что если у неё и есть собственное мнение, то она легко может его изменить.

Но жильё – не проблема. Если прогонит, легко найти другую комнату и отремонтировать её. Плохо, что никак не получалось скопить «стартовый капитал». Хотя он уже по опыту знал, что буржуем ему не быть, но всё равно хотелось.

Уже возвращаясь с нагруженным рюкзаком, в этом необитаемом районе Данилов неожиданно оказался рядом с каким-то зданием, которое показалось смутно знакомым.

Так это же тот храм, который ликвидировали. «Церковь Экуменистов» – гласила вывеска, на которой кто-то написал матерное слово. Саша кое-что слышал о них. Слышал, что они пропагандировали религию, освобождённую от внешних ритуалов. «Вера разума». Они её так называли. Вроде бы раньше магнаты их терпели в городе, но потом те попали в немилость, и монахов-книгочеев выгнали взашей. И даже книжки забрать не дали. Впрочем, большинство из них потом всё равно пошли или на растопку, или на помойку.

Хотя какая там церковь? Одно название. Не храм, а одноэтажный дом, где раньше был какой-то магазин. Все стёкла разбиты. А они были красивые, винтажные… или нет, витражные. Это видно даже по осколкам. Только одно уцелело. И там странная мозаика. Три человека разных цветов горят в огне, но не сгорают. Над каждым свой символ. Крест, полумесяц, пентаграмма… нет, эта штука зовётся звездой Давида.

Дверь заколочена. Странно, что питерцы их настолько боятся. Это же всего лишь кучка пацифистов-книжников. И уж точно они, проповедующие мир, не могут угрожать городу сильнее, чем точащие на него зубы бригадиры.

Он не стал отрывать доски. Вместо этого залез, подтянувшись на руках, в выбитое окно.

А меньше, чем через час, выбрался обратно. Ничего ценного не нашёл. Всё уже разграблено и разломано. Хотя раньше тут, говорят, были даже работающие компьютеры. Теперь он нашёл только два ржавых выпотрошенных системных блока и разбитый монитор. Всё это стоило ноль рублей. Именно ноль. Всё полезное люди уже забрали, даже столовые приборы с кухни.

Только в куче мусора под одной из парт в комнате, похожей скорее на лекционный зал, чем на молельный, он нашёл брошюру. «Академия», – было напечатано на обложке… Младший сунул её в карман. Красочную, глянцевую. Будто только что отпечатанную, хоть и подмокшую с одного края. Сунул и зашагал прочь с территории порта. Остальные бумажки, похоже, успели сжечь вместе с ненужными книгами. Прямо тут, в подсобке храма. Само здание огонь не уничтожил, хоть и попортил все интерьеры.

«Нет иной веры, кроме разума», – гласил лозунг на обложке, на которой был изображен логотип: свеча над земным шаром, таким же испепелённым и почерневшим от копоти, как эта странная церковь. Свеча разгоняла тьму. И было написано ещё одно слово: «Основание».

Он понял главное. Значит, где-то есть у этого «Основания» (что за странное название?) настоящая академия. Дом знаний, где учат чему-то. Интересно, чему? И что просят взамен? Данилов сделал пометку в своём блокноте и туда же вложил сложенную брошюру.

Его упорно тянуло именно к бесполезным занятиям. Не к умению стрелять и охотиться, готовить, строить и ремонтировать.

Но он заставил себя забыть об этой чуши. И отнёс весь товар в свой легальный сарай, А уже оттуда выехал с нагруженной тачкой, в которой самое ценное лежало внизу, прикрытое сверху тяжёлыми автомобильными деталями. Выручка за эту ходку будет не меньше, чем ему заплатил Баратынский. Но всё равно этого мало, чёрт возьми!

Глава 5 Сучья нора

Погода чуть испортилась, но дождей здесь не особо боялись. Хотя дряни в падающей с неба воде тоже хватало. Предпочитали не задумываться. Верили в байку, что море всё чистит.

Вот ведь странно, Саша крутился как вентилятор, а получал меньше многих из тех, кто жил расслабленно и припеваючи. Да и всё заработанное куда-то уходило, как сквозь пальцы.

Закончил свои дела он к половине шестого.

Зашёл домой, но Анжелы не застал. Видимо, пошла к отцу. Накарябал записку на клочке старой обёрточной бумаги. Хотя уже давно предупредил её, что в эту пятницу у него «гульбан». Она даже ответила тогда что-то вроде: «Смотри, веди себя там хорошо, не безобразничай». Хотя довольно безразлично это сказала.