Час скитаний

Стал бы он шарить по карманам и разгрузкам мертвецов, если бы они лежали не в яме и никуда не надо было бы лезть, рискуя потерять сознание от вони и гари? Он… подумает об этом… потом. А пока обошлось. И хорошо.

Рюкзаки и вещмешки, кучей лежавшие там же, внизу, Саша вытаскивал, подцепляя длинным железным прутом. Он не постеснялся обыскать эту кучу, став кем-то вроде падальщика. Оказалось, что враги все сумки выпотрошили, а вещи, которые были им не нужны, выкинули, большей частью предварительно испортив. Хотя, несмотря на жадность «сахалинцев», Младший нашёл много всего. Количество ограничивалось только его грузоподъёмностью. И временем.

Людям, которые лежат там, это больше не понадобится. Если же кто-то из «Йети» благополучно ушёл налегке, то они будут только рады, что их пожитки, не ставшие вражескими трофеями, помогут Саше. Допускал он и то, что кто-то попал в плен.

У него была важная цель. Он пойдёт дальше. И это будет не только разведка… Так он рассуждал, сидя на краю ямы и пытаясь подцепить мешок, в котором что-то позвякивало.

* * *

Вскоре, тяжело нагруженный, глубоко утопая в снегу (лыж всё равно не было), Данилов вернулся в своё укрытие – в машину для перевозки покойников из тех времён, когда их провожали и хоронили цивилизованно, а после не тревожили их покой.

Здесь он произвёл ревизию.

Ни одной единицы оружия ему не попалось. Только продукты, амуниция, разные нужные в походе предметы. Впрочем, тащить на себе два ружья или автомат впридачу к его винтовке и пистолету Макарова (тот казался тугим и неудобным, но такой уж выдали, хотя, может, его надо чаще смазывать), Саша бы и не стал. Но теперь у него были и батарейки, и лекарства из Заринска, которых нигде больше не найдёшь, и полезные мелочи вроде сухого горючего и даже кое-какие инструменты. Отряд был экипирован по самое не могу. Это при том, что самое лучшее «сахалинцы» забрали, а многое сломали или сожгли.

Кое-что он потом, возможно, выкинет сам, потому что под таким весом спина болела, а ноги подгибались. Но до катафалка всё-таки добрался. Саша начал ждать. Это было нужно для очистки совести.

Пару раз он наведывался к поместью и наблюдал издалека.

Дни проходили, но, как он и ожидал, никто не появился. Ни свои, ни враги.

Данилов-младший, и, возможно, последний, провёл в микроавтобусе, превращённом в хижину, ещё трое суток. Осторожно разжигал огонь, готовил себе еду, кипятил чай, варил суп и жил даже с некоторым комфортом.

Спал в тёплом спальном мешке, но с пистолетом под рукой и ножом близко к изголовью. Этим же ножом он брился по привычке, хотя мог бы взять чью-то опасную бритву (что в ней опасного?). В машинах на трассе он нашёл ещё три колоды затёртых карт, несколько старых журналов и каталог китайских товаров почтой. Читал и рассматривал картинки. Играл сам с собой в покер и раскладывал пасьянс. Иногда делал заметки в дневнике.

На исходе четвёртого дня решил в последний раз сходить к поместью. На этот раз в качестве наблюдательного пункта выбрал внедорожник с разбитым лобовым стеклом. Собаки так и не уходили. Он заметил их издалека, воспользовавшись биноклем. Уже от шоссе услышал рычание и треск, который мог быть звуком рвущейся ткани.

Сашу тоже засекли, потому что несколько особей отделились от стаи и подались в его сторону. У них была прямо-таки воинская дисциплина. Несколько зверей сторожили фланги и тыл, остальные кормились. Наверное, иногда они менялись.

Сегодня его наблюдательный пункт был близко к земле, стёкол в «тачке» не было, и Младший испугался. Но собаки не пытались приблизиться, наблюдая за ним с почтительного расстояния.

От греха подальше он залез на знакомый грузовик. Солнце уже скрылось, но пока было неплохо видно.

Хищников, ставших трупоедами, насчитал теперь штук двадцать. Снег вокруг ямы был усеян кровавыми ошмётками. Мерзкие твари. Но он не может им помешать.

Птицы по-прежнему были тут. Не кружили, но все провода и опоры ЛЭП были ими облеплены. Видимо, пернатые время от времени пытались украсть у собак немного мяса, хотя и сами могли закончить жизнь в их зубах.

Младший решил подождать час-другой, чтобы окончательно успокоиться. То, что никто не пришёл, чтобы отбить хотя бы павших, говорило ему, что всё очень плохо. Или никто не выжил, или всех уцелевших захватили. Или тем пришлось бежать очень далеко.

Внезапно звуки пиршества смолкли. На какое-то время стало совсем тихо. Потом вдруг тишина сменилась настоящей какофонией, в которой были и рык, и вой, и поскуливание, и лязг зубов. Псы прекратили есть и застыли, ощетинившись, повернувшись в одну сторону.

Данилов пригляделся и вздрогнул – десяток крупных серых теней приближались к поместью с севера, со стороны самовольно выросшей рощи. Это уже не собаки. Отличия даже с такого расстояния были заметны. Разве что хаски могли бы так выглядеть. Но это не хаски, которых он видел на картинках.

Те были милые. А эти между деревьями… жуткие. То, как они двигались… будило в нём древний атавистический страх. Гораздо более сильный, чем от вида бездомных собак, которые казались обманчиво безобидными.