Час ночи. Повести

Пили крепчайший чай, заваренный Виталием.

Кучанский посмеивался:

- Оба вы теперь пострадавшие. Один ушибленный, другой укушенный. Смотри, Игорь Сергеевич, сам кусаться не начни.

- И начну, - хмуро откликнулся Игорь. - К примеру, этому Ревенко я бы горло перегрыз, честное слово. Довёл он меня. И ещё, видишь ли, на любовь сваливает, подлец.

А Виталий с тоской произнёс:

- Эх, знали бы вы, какой был Женька…

- Знаем, - сказал Игорь. - Теперь уже мы знаем, какой он был, - и, казалось, без всякой связи с предыдущим добавил: - Вот завтра привезём эту Лару. Может, она узнает Анашина.

- И тогда?.. - насторожённо спросил Виталий.

- Тогда посмотрим, как они заговорят: и Анашин, и Носов, и Ревенко.

Виталий вздохнул.

- Слыхали вы про «эликсир правды», Андрей Михайлович?

- Слыхал. У него есть много названий: наркоанализ, наркодиагностика. На Западе многие им увлекаются.

- Понимаешь, - Виталий обратился к Игорю. - Допрашиваемому делают укол. Особый такой наркотик вводят. И человек, у которого никакими силами нельзя было вырвать признание, вдруг начинает безудержно исповедоваться.

- Вот именно, безудержно, - заметил Кучанский. - Тут возможны и оговор, и самооговор, и любые фантазии.

- В этом случае, видимо, надо по-особому вести допрос, - предположил Виталий.

- Дело не в этом. Во-первых, установлено: если человек не хочет о чем-то говорить, он не заговорит и после ввода наркотика. Но главное тут - недопустимое насилие над психикой.

- Это точно, - согласился Игорь.

- Один не заговорит, а другой заговорит, - возразил Виталий. - А насилие над психикой… Если хотите, арест - это тоже насилие над психикой.

- Это уже не то, - покачал головой Кучанский. - Совсем не то. Человек не оказывается беспомощным, игрушкой в руках следователя. Это, знаете, было бы слишком просто и слишком жестоко. Нет, следователь должен суметь воздействовать на его совесть, на его лучшие качества, на его здравый смысл, наконец, - Кучанский незаметно сам увлёкся. - Я убеждён: что-то из всего этого есть у каждого преступника, даже самого закоренелого.

- Ну, это вы бросьте, - вмешался Игорь. - Я вам могу привести примеры таких зверств, что ни о какой совести и лучших качествах и говорить не придётся.

- Об этой проблеме сейчас много пишут в газетах, - сказал Виталий. - И приводят много трогательных примеров исправления, казалось бы, самых не исправимых. И тем доказывая: неисправимых нет.

- Отдельными примерами можно доказать, чего хочешь, - махнул рукой Игорь.

- И все-таки, - теоретически - неисправимых, людей нет, - решительно заявил Кучанский, - потому что никто, не родится преступником. Преступником становятся. Под воздействием тех или иных неблагоприятных обстоятельств и качеств характера. Значит, мы можем…

- Скажите, - перебил его Виталий, - есть неизлечимые болезни, как, по-вашему?

- Есть, конечно. Но что из того?

- Разве они теоретически неизлечимы? Спросите любого врача. Он вам скажет: пока неизлечимы. Пока! Наука не дошла ещё до этого. Но дойдёт. Любой врач в этом уверен. Так и с преступностью. Это же социальная болезнь! И наука не дошла ещё до лечения всех видов этой болезни. Поэтому одинаково глупо кричать, что все болезни излечиваются и все преступники исправляются. Пока не все исправляются, и не всех мы можем: исправить.

- Верно, - поддержал Игорь. - Нечего заниматься самообманом. Кроме вреда, ничего в таких случаях не бывает.

Кучанский рассмеялся.

- Ну, братцы, спорить с вами трудно, но можно, - он обратился к Виталию: - Как вы думаете, почему мы признаем наличие неизлечимых болезней и не признаем наличия неисправимых преступников?

- По глупости, вот почему!

- Нет, это слишком примитивно. Тут, мне кажется, есть причина более серьёзная. Вы не видите разницы между, так сказать, медицинской болезнью и социальной. Медицинская болезнь - примем условно этот нелепый термин - не влияет на нравственность, на воспитание людей. Социальная болезнь прямо связана с этим. Вот представьте. Если бы мы провели у нас в городе анкету среди людей: что делать с теми, кто заболел, допустим, брюшным тифом? Все в один голос ответили бы: лечить, что же ещё? А вот в одном городе провели анкету: что делать со злостными хулиганами? И многие ответили: расстреливать, и даже ещё хуже - вешать на площадях, чтобы неповадно было другим. Что это такое? Это результат неправильного нравственного воспитания. Жестокостью не уничтожишь жестокость, - это ещё Маркс сказал.

- И все-таки сажают преступников в тюрьму, и все-таки иногда их расстреливают! - воскликнул Виталий. - И пока другого выхода нет.