Час ночи. Повести

- Вы очень скоры на выводы, молодой человек, - с усмешкой покачал головой Роговицын. Он снял очки и снова откинулся на спинку кресла. - Очень скоры. Все, что связано с этим Булавкиным, ещё темно и не ясно. А вот преступление самого Лучинина - это факт, который ваши воспоминания детства зачеркнуть не могут. Акт составили серьёзные, квалифицированные люди. Ну, а что касается этой анонимки, - он потрогал письмо, лежавшее на столе, - то и мы получали письма о Лучинине, некоторые, кстати, тоже анонимные. О его грубости, несправедливости, махинациях. Вы их увидите там, в деле. Но основываться на них в своих выводах - это, знаете, наивно, это, я бы сказал, школярство. Так мы не поступаем. Запомните.

На этот раз Виталию не удалось выдержать тона, каким он начал разговор: ведь Роговицын отчитал его, как мальчишку, уже не скрывая насмешки.

- Но вы все ставите с ног на голову! - запальчиво воскликнул он. - У меня не только воспоминания детства! Вы прочтите ещё раз его письмо. Он остался таким же, каким был! А насчёт акта… Нельзя же так слепо верить бумаге!

- Эх, молодой человек, молодой человек, - покачал головой Роговицын. - Это я-то слепо верю бумаге? Да я ей перестал верить, когда вас ещё на свете не было. Верите вы. Это письмо… - теперь он дотронулся сухими пальцами до письма Лучинина. - Вы разве не знаете, что люди чаще всего говорят и пишут одно, а думают и поступают по-другому? Уж я повидал таких на своём веку. Вот сколько повидал, - он провёл рукой по горлу. - Даже среди своих коллег. Я вот следователем работаю без малого тридцать лет. Мои однокашники уже вон где, - Роговицын показал глазами на потолок. - А думаете я их глупее? Не-ет. И таких, как ваш Лучинин, я знаю. Поверьте мне, дутой величиной был. Так что не обманывайтесь. Я, знаете, и не таких, как Лучинии, сажал. В кабинет ко мне гоголем заходили, а потом я их водой отпаивал. Все было. И в Москве тоже работал, и тоже… отпаивал. Цирк был. Ей-богу, цирк!

Роговицын вдруг дребезжаще рассмеялся. Все его маленькое, сухонькое тело затряслось, морщины на лице ожили и все разом сместились, как в детском калейдоскопе, и перед Виталием возникло совсем другое лицо, оживлённое воспоминаниями и словно помолодевшее. Но тут Роговицын поспешно вытер большим пальцем проступившие в уголках глаз слезы и надел очки. В тот же миг лицо его неуловимо изменилось. Морщины вернулись на прежнее место, глаза уже сухо щурились за стёклами очков, и он сказал отрывисто и решительно:

- Словом, изучайте пока дело. А когда появятся у вас факты, тогда и будем решать. Факты, а не воспоминания и ощущения. Если бы я руководствовался воспоминаниями да ощущениями, то ой-ой-ой скольких бы уже посадил. Но, на их счастье, фактов у меня не было. Вот и у вас их нет. И не будет. Покончил с собой ваш Лучинин, попал в переплёт и покончил. И ничего удивительного тут нет. А то бы судили. И позора бы не обобрался. А он с самолюбием был, ого, с каким самолюбием. Видали мы таких!

- Вы не имеете права все это говорить! - зло воскликнул Виталий, словно выйдя из оцепенения. - Не имеете права! Вы даже не начинали следствия поэтому делу! Как же вы можете делать выводы?

Роговицын коротко усмехнулся и потёр подбородок.

- А я с вами, коллега, только мыслями делюсь, а не составляю обвинительное заключение. Мыслями!

- Недопустимые мысли!

- От таких слов рекомендую воздержаться, молодой человек. И контакта с прокуратурой не терять. Приехали проверять работу ваших товарищей? Проверяйте. Как видите, не препятствую.

- Хорошо не препятствуете. Я настаиваю…

- Рано, - сухо оборвал его Роговицын и поднялся. - Не смею задерживать. И у самого дел невпроворот, - он кивнул в сторону кипы папок на столе. - Сами знаете, как у нас.

Виталий тоже встал, оказавшись чуть не на голову выше Роговицына.

- Хорошо. Но спор наш не окончен.

- Как знаете. А пока мы вас в кабинетик какой-нибудь определим. Прошу.

Он сделал жест рукой, приглашая Виталия идти первым.

В приёмной Роговицын спросил кого-то из сотрудников:

- Что, Васин не вернулся ещё из командировки?

- Нет ещё.

- Ну вот и прекрасно. Идёмте, - обратился Роговицын к Виталию, - стол вам уже есть.

Они вышли в коридор. Виталий нёс под мышкой тонкую зеленую папку.

В небольшом кабинете, куда они зашли, стояло два стола. За одним, около окна, расположился худой, светловолосый парень в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и торопливо что-то писал. Напротив него сидела полная загорелая женщина в пёстром сарафане. Она быстро и тревожно посмотрела на вошедших.

Второй стол бы пуст. Роговицын подвёл к нему Виталия и сказал парню в клетчатой рубашке:

- Юрий Сергеевич, наш товарищ тут поработает.

- Пожалуйста, - буркнул парень, не отрываясь от протокола.

Роговицын кивнул Виталию и вышел.

- Так где же стоял шкаф? Припомните, - обратился парень к женщине в сарафане.

- Ну почём я знаю, почём? - нервно ответила та, прижав руки к полной груди. - Я же всего один раз там была, один раз.

Парень, вздохнув, отложил ручку.

- Давайте вспоминать. Ведь в шкафу чемодан-то стоял, откуда он кофточки вам доставал.