Час ночи. Повести

- Меня интересуют материалы в прокуратуре, - сказал Виталий. - В частности, акт ревизии. Что они там понаписали, хотел бы я знать.

- Будь здоров, какой акт, - ответил Томилин. - Завтра тебе Роговицын первым делом его раскроет.

- Я так полагаю, - сказал Игорь. - Версия о самоубийстве не снимается в любом случае, верен акт ревизии или не верен, то есть действительно Лучинин совершил преступление или его оклеветали. Согласен?

Виталий вздохнул.

- Конечно. С одной только поправкой: Женька не мог совершить преступления.

- Это надо доказать, - покачал головой Игорь. - Надо все объективно проверить, все обстоятельства, все документы.

- Не веришь в мою объективность?

- Ты ещё недавно был в плену другой версии.

- Это не плен! Это было внутреннее убеждение. Но теперь я верю: когда обвиняют в таких преступлениях, несправедливо обвиняют, то любой придёт в отчаяние…

- Но и версия убийства не снимается?

- Нет. Оставим и её.

- Ну все. Я спокоен, - усмехнулся Игорь. - А что касается самоубийства Лучинина, то тут, не забудь, есть твёрдые, точно установленные факты, - как всегда, спокойно и рассудительно продолжал Игорь. - Угнетённое состояние Лучинина в последние дни, бесспорно, крупные неприятности, наконец, то, что его видели в тот вечер у реки, на мосту. Ну и заключение медицинской экспертизы, конечно.

- Кажется, его в тот вечер видели вдвоём с кем-то? - невинным тоном переспросил Виталий.

- Это уже деталь.

- Немаловажная, между прочим…

- Но и не установленная, - сухо отпарировал Игорь. - Тебе предстоит ещё это установить.

- Как и многое другое, - Виталий вздохнул. - А ты ищи Булавкина. Вот кто нам о многом расскажет, я думаю. Эх, если бы напрячься и увидеть его, как учит парапсихология, - он подмигнул Игорю. - Было бы здорово, а?

- Все чудишь, - Игорь досадливо взглянул на окно. - Кажется, что-то прольётся на нашу голову. А надо бы действовать. И кое-кого повидать уже сегодня.

Тяжёлые чёрные тучи, клубясь, медленно наползали из-за далёкого леса за рекой и уже закрыли почти все небо. Из окна потянуло прохладой.

- Сейчас дождь во как нужен, - заметил Томилин. - Горит все.

- Мы тоже горим, - откликнулся Виталий. - Во всяком случае, дымимся.

- Кого-кого, а тебя охладить не мешает, - поддел его Игорь.

В этот момент в почерневшем небе вспыхнула гигантская молния. Ослепительно белый ствол её, вырвавшись из туч, изломился и распался, словно трепетный обнажённый нерв. И сразу тяжкими перекатами загрохотал гром. Казалось, дрогнула земля, покачнулись дома, тревожно и растерянно заметались кроны деревьев. На землю ринулся ливень. Сверкающая, шумящая стена воды мгновенно возникла за окном, и на миг показалось, что ничего и никого уже не осталось на свете, кроме этих ненадёжных четырех стен и окна с дребезжащими стёклами.

- Стихия, - восхищённо произнёс Томилин, и на хмуром, озабоченном его лице тяжёлые складки словно нехотя расползлись в улыбке.

- Поскольку мы отрезаны от театра военных действий, - объявил Игорь, - давайте кое-что уточним, - он придвинулся к столу.

Дождь хлестал с такой силой, что пришлось закрыть окно.

- Темень-то какая! - сказал Виталий.

Он стремительно пересёк комнату и щёлкнул выключателем у двери.

- Да будет свет!

Но света не оказалось.

- Так, - констатировал Виталий почти с удовольствием. - Погасло ночное светило.

Игорь, однако, уже настроился на деловой лад.

- Меня интересует следователь прокуратуры, который вёл дело Лучинина, - он обернулся к Томилину. - Что за человек?

- Серьёзный, - ответил тот и закурил, по привычке прикрывая большими ладонями спичку, словно был на улице.

- «Серьёзный» - понятие расплывчатое, - требовательно возразил Игорь. - Ты давай конкретнее. Ему завтра, - он кивнул на Виталия, - переговоры с ним вести придётся.

- Да, в самом деле, обрисуйте, - поддержал Виталий.

Томилин не спеша затянулся папироской, и рубиновый уголёк в полутьме загадочно вспыхнул и тут же угас под столбиком пепла.

- Ну, чего тебе конкретней? - сказал Томилин. - Фамилия Роговицьш, зовут Павел Иосифович. Дело знает. Ну и его, конечно, знают, - последние слова прозвучали многозначительно.

- А нрав? - спросил Виталий.

Но тут зазвонил стоявший рядом с ним на столе телефон. Виталий поспешно сорвал трубку.

- Николай Игнатьевич?

- Нет, Лосев.

- Дежурный по горотделу говорит. Тут гражданка Булавкина пришла. Насчёт сына.

- Пусть поднимется! - оживился Виталий. - Томилин тоже здесь, - и, положив трубку, добавил, обращаясь к Игорю и Томилину: -.Везёт вам, братцы. И вызывать не надо.

Он невольно посмотрел на окно. Гроза не стихала.

Через минуту дверь кабинета со скрипом приоткрылась, и в тот же миг неожиданно вспыхнула лампа под потолком.

На пороге появилась маленькая старушка в блестевшем от воды чёрном плаще, почти до пола, и с открытым мокрым зонтом в руке, который она несла перед собой, как щит.

- Господи, никак я его, проклятого, закрыть не могу, - неожиданным басом произнесла она.

- Это мы сейчас сделаем, мамаша, - подскочил к ней Виталий. - Вы же нам свет принесли, в прямом смысле, так сказать.

- А может, и в переносном тоже, - добавил Игорь, поднимаясь.