- Меня интересуют материалы в прокуратуре, - сказал Виталий. - В частности, акт ревизии. Что они там понаписали, хотел бы я знать.
- Будь здоров, какой акт, - ответил Томилин. - Завтра тебе Роговицын первым делом его раскроет.
- Я так полагаю, - сказал Игорь. - Версия о самоубийстве не снимается в любом случае, верен акт ревизии или не верен, то есть действительно Лучинин совершил преступление или его оклеветали. Согласен?
Виталий вздохнул.
- Конечно. С одной только поправкой: Женька не мог совершить преступления.
- Это надо доказать, - покачал головой Игорь. - Надо все объективно проверить, все обстоятельства, все документы.
- Не веришь в мою объективность?
- Ты ещё недавно был в плену другой версии.
- Это не плен! Это было внутреннее убеждение. Но теперь я верю: когда обвиняют в таких преступлениях, несправедливо обвиняют, то любой придёт в отчаяние…
- Но и версия убийства не снимается?
- Нет. Оставим и её.
- Ну все. Я спокоен, - усмехнулся Игорь. - А что касается самоубийства Лучинина, то тут, не забудь, есть твёрдые, точно установленные факты, - как всегда, спокойно и рассудительно продолжал Игорь. - Угнетённое состояние Лучинина в последние дни, бесспорно, крупные неприятности, наконец, то, что его видели в тот вечер у реки, на мосту. Ну и заключение медицинской экспертизы, конечно.
- Кажется, его в тот вечер видели вдвоём с кем-то? - невинным тоном переспросил Виталий.
- Это уже деталь.
- Немаловажная, между прочим…
- Но и не установленная, - сухо отпарировал Игорь. - Тебе предстоит ещё это установить.
- Как и многое другое, - Виталий вздохнул. - А ты ищи Булавкина. Вот кто нам о многом расскажет, я думаю. Эх, если бы напрячься и увидеть его, как учит парапсихология, - он подмигнул Игорю. - Было бы здорово, а?
- Все чудишь, - Игорь досадливо взглянул на окно. - Кажется, что-то прольётся на нашу голову. А надо бы действовать. И кое-кого повидать уже сегодня.
Тяжёлые чёрные тучи, клубясь, медленно наползали из-за далёкого леса за рекой и уже закрыли почти все небо. Из окна потянуло прохладой.
- Сейчас дождь во как нужен, - заметил Томилин. - Горит все.
- Мы тоже горим, - откликнулся Виталий. - Во всяком случае, дымимся.
- Кого-кого, а тебя охладить не мешает, - поддел его Игорь.
В этот момент в почерневшем небе вспыхнула гигантская молния. Ослепительно белый ствол её, вырвавшись из туч, изломился и распался, словно трепетный обнажённый нерв. И сразу тяжкими перекатами загрохотал гром. Казалось, дрогнула земля, покачнулись дома, тревожно и растерянно заметались кроны деревьев. На землю ринулся ливень. Сверкающая, шумящая стена воды мгновенно возникла за окном, и на миг показалось, что ничего и никого уже не осталось на свете, кроме этих ненадёжных четырех стен и окна с дребезжащими стёклами.
- Стихия, - восхищённо произнёс Томилин, и на хмуром, озабоченном его лице тяжёлые складки словно нехотя расползлись в улыбке.
- Поскольку мы отрезаны от театра военных действий, - объявил Игорь, - давайте кое-что уточним, - он придвинулся к столу.
Дождь хлестал с такой силой, что пришлось закрыть окно.
- Темень-то какая! - сказал Виталий.
Он стремительно пересёк комнату и щёлкнул выключателем у двери.
- Да будет свет!
Но света не оказалось.
- Так, - констатировал Виталий почти с удовольствием. - Погасло ночное светило.
Игорь, однако, уже настроился на деловой лад.
- Меня интересует следователь прокуратуры, который вёл дело Лучинина, - он обернулся к Томилину. - Что за человек?
- Серьёзный, - ответил тот и закурил, по привычке прикрывая большими ладонями спичку, словно был на улице.
- «Серьёзный» - понятие расплывчатое, - требовательно возразил Игорь. - Ты давай конкретнее. Ему завтра, - он кивнул на Виталия, - переговоры с ним вести придётся.
- Да, в самом деле, обрисуйте, - поддержал Виталий.
Томилин не спеша затянулся папироской, и рубиновый уголёк в полутьме загадочно вспыхнул и тут же угас под столбиком пепла.
- Ну, чего тебе конкретней? - сказал Томилин. - Фамилия Роговицьш, зовут Павел Иосифович. Дело знает. Ну и его, конечно, знают, - последние слова прозвучали многозначительно.
- А нрав? - спросил Виталий.
Но тут зазвонил стоявший рядом с ним на столе телефон. Виталий поспешно сорвал трубку.
- Николай Игнатьевич?
- Нет, Лосев.
- Дежурный по горотделу говорит. Тут гражданка Булавкина пришла. Насчёт сына.
- Пусть поднимется! - оживился Виталий. - Томилин тоже здесь, - и, положив трубку, добавил, обращаясь к Игорю и Томилину: -.Везёт вам, братцы. И вызывать не надо.
Он невольно посмотрел на окно. Гроза не стихала.
Через минуту дверь кабинета со скрипом приоткрылась, и в тот же миг неожиданно вспыхнула лампа под потолком.
На пороге появилась маленькая старушка в блестевшем от воды чёрном плаще, почти до пола, и с открытым мокрым зонтом в руке, который она несла перед собой, как щит.
- Господи, никак я его, проклятого, закрыть не могу, - неожиданным басом произнесла она.
- Это мы сейчас сделаем, мамаша, - подскочил к ней Виталий. - Вы же нам свет принесли, в прямом смысле, так сказать.
- А может, и в переносном тоже, - добавил Игорь, поднимаясь.