Час бультерьера

Я выкарабкался из "запора", сделал пять с половиной шагов вдоль газончика и с превеликим удовольствием забрался в салон самой престижной советской автомашины. После убожества кабины "ушастого" я почувствовал себя прям-таки кронпринцем в шикарной карете.

— Чего ты сказал такого Киму на прощание, от чего у сына физиономия вытянулась? — спросил Юлик, запуская мотор.

Под капотом "Волги" размеренно загудел движок отнюдь не отечественного производства.

— Чего сказал? — переспросил я, ерзая, устраиваясь в переднем кресле для пассажиров. Переспросил и усмехнулся. — Ха! Да так, ерунду. Воспользовался моментом, чтоб лишний раз полечить твоего отпрыска от возвышенного романтизма.

— Благодарю за участие в воспитании сына. Мастер Семен.

— Ха!.. Не за что, мастер-ломастер Гай Юлий Кореец.

Коробка "Волги" с фирменной начинкой от лучших мировых автопроизводителей разъехалась с ушастым недоразумением и покатилась вон из тихого московского дворика к смердящему бензином проспекту.

— Не нравится мне твое веселое настроение, — произнес Кореец, сворачивая на простор проспекта, поворачивая в сторону МКАД.

— Юлик, ты играешь в покер?

— Нет, я не люблю карты.

— Напрасно. Житие наше весьма схоже с карточными играми. Слишком многое зависит от того, какая масть пришла, какую ставку объявляешь, как умеешь считать и блефовать. А блефовать, Юлик, лучше всего улыбаясь. Слабый — плачет, сильный — смеется заранее. Последним смеется тот, кто к игре в жизнь относится с улыбкой.

— Ты блефуешь, — кивнул Кореец. — Ты прячешь за улыбкой прочие чувства, а меня учили при любых раскладах оставаться невозмутимым. Как Будда.

— Это где ж ты видел невозмутимого Будду? Все его канонические изображения улыбаются...

Мы ехали за город и философствовали. Обменивались фразами и фразочками, развлекались, играя в словесный пинг-понг. Пересказывать Корейцу мою трепотню с Зоей Сабуровой — бессмысленно, ибо раз я подъехал к "Волге" на "Запорожце", значит, считаю целесообразным реализовать операцию под кодовым, предложенным мною ради шутки названием "шок и трепет".

Мы оба прекрасно понимали, что "шок и трепет" легко обернется "провалом и позором" в том случае, ежели сударыня Зоя решит поступить как-то по-своему, учудит нечто отличное от того, о чем я ее просил. А о чем я ее просил, Корейцу было, конечно же, известно, ведь это он детально разрабатывал план операции, искал место для "почтового ящика", придумывал систему для связи и так далее и тому подобное.

— Приготовься, Семен. Подъезжаем.

Я стиснул коленями металлическое древко инвалидной тросточки, сильно надавил на загогулину для руки, с трудом ее повернул. Рукоять-загогулина повернулась относительно древка ровно на девяносто градусов, раздался тихий щелчок, и пружина, препятствовавшая вращательному движению, перестала тягаться силами с моей единственной пятерней. Далее рукоять тросточки можно было вращать легким движением пальца. И ежели повернуть ее еще на девяносто градусов, то сокрытый в полости древка заряд бабахнет — мало не покажется. Разнесет в клочья, к чертовой бабушке, и меня грешного, и Юлика, и "Волгу".

Существовала смехотворно малая, однако, вероятность того, что Зоя Сабурова связалась с начальством "Никоса", едва за мною захлопнулась дверь на лестничную клетку, и начальство сразу же направило к приметной березе в пятистах шагах от дуба с дуплом группу боевиков или же связалось с подмосковными ментами, а могло выйти на связь и с областным отделом ФСБ, не суть важно, кто теоретически, чисто теоретически, может перегнать нашу "Волгу", с какими силами, каких ведомств, опять же — чисто теоретически, мы можем столкнуться возле березы-маяка, однако можем. Пусть и теоретически, пускай и с вероятностью, близкой к нулю. И ежели таковое столкновение, увы, случится, вступать в бой не имеет смысла. Учитывая тот факт, что Казанцеву нужен труп Бультерьера, проплаченные менты, коррумпированные фээсбэшники (а с робингудами из мусарни, с донкихотами из ЧК "Никос" вряд ли тесно сотрудничает) или боевики без чинов и званий, без разницы, кто конкретно будет стрелять на поражение, нас однозначно станут поливать шквальным огнем, и придется нам с Корейцем постараться успеть самоликвидироваться. Придется успеть исчезнуть с планеты Земля таким образом, чтобы не утруждать лишними хлопотами патологоанатомов. Поворот загогулины рукоятки, трах-бах, и мы распались на атомы. И отрубили все путеводные нити следствию, те ниточки, что тянутся к нашим родным и близким.