Час бультерьера

Дорога, по которой мы финишируем, как я и обещал Зое, асфальтовая, двухполосная. По бокам лес. Редкий, по таежным меркам, чащоба, по стандартам Подмосковья. Добрый десяток километров вокруг ни единого крупного поселения. На похожей, мало популярной лесной асфальтовой дорожке мой двойник перебил охрану господина Юдинова, ныне покойного президента нефтяного концерна "Никос". Эта и та дороги в неожиданно приличном для области состоянии и судьбу имеют схожую. Та — ведет в вотчину россиян с достатком много выше среднего, эта тянется до громадной проплешины в лесах, до поляны искусственного происхождения размером с пару футбольных полей. Полянка образовалась в девственных лесах, в "легких столицы", лет несколько тому назад. По мере того как она образовалась, к ней тянули дорогу. Лесорубы и дорожники закончили работу одновременно, настал срок поработать землеустроителям, строителям и архитекторам, однако случился облом — фирма, купившая участок леса под застройку, поссорилась с налоговиками и до сих пор судится, пытаясь отстоять свое право на приватизацию лесных угодий. Несчастные фирмачи дышат городским смогом и верят, что когда-нибудь возведут все же на далекой лесной плешке шикарный коттеджный поселок. Ну-ну. Блажен, кто верует...

О! Вот и береза! Вот он — живой путеводный маяк с рогулькой ствола. Со здоровенной такой рогулькой. Этакая щедро припудренная листьями рогатка для великана. Конечная точка моих сегодняшних автомобильных путешествий, промежуточная точка на маршруте Корейца, точка отсчета шагов к дубу — "почтовому ящику".

— Поздравляю, Юлик, — самоубийство откладывается на неопределенное время. Вишь, птахи лесные только что с березовых веток вспорхнули? Знать, птичек-невеличек мы напугали, и никто другой. Соображаешь? Мы первые добрались до места.

Пугая облюбовавших березу-великаншу птичек, "Волга" красиво развернулась на сто восемьдесят градусов и остановилась, прижавшись к асфальтовой кромке у противоположной относительно приметного дерева стороны дороги. Я вернул рукоять-загогулину в исходное, безопасное положение, передал хитрую тросточку Корейцу.

— Будь здоров, Бультерьер, — попрощался Кореец, пряча трость между сидений.

— И вам не хворать, — ответил я, толкая плечом дверцу автомобиля.

Как только я вышел, "Волга" умчалась. Микроскопическая вероятность нежелательной встречи Корейца за рулем "волжанки" с моторизованным противником на затерявшейся в лесах асфальтовой дорожке все еще оставалась, и Юлик что есть мочи жал на газ, спешил свести ее, эту микровероятность, к абсолютному нулю.

Мне тоже не помешает поспешить. Но, прежде чем перейти на ту сторону дороги, где растет двуствольная береза, мне надобно прогуляться по лесу с этой стороны. Мое наипервейшее дело — переодевание и экипировка. С этой стороны дороги в десяти шагах от асфальта мы с Корейцем сегодня утром спрятали подходящую мне по размеру спецодежду и кое-какие спецсредства. А в пятнадцати шагах от схрона с одежками и оружием нами было спрятано две... Впрочем, об этом позже.

Шаг с асфальта, прыжок через низкий кустарник, два шага по сухим иголкам, согнувшись, чтоб не царапали макушку мертвые ветки погибающей сосенки, пара приставных шажочков, бочком, меж младых осин, широкий и длинный шаг, дабы не смять высокую траву, не оставить следов, заключительная тройка шагов по мхам — и вот она, елочка, под которой вещички.

Заползаю под еловую лапу, разгребаю валежник, достаю холщовый мешок цвета хаки, в нем герметично запаянные вчера вечером с помощью утюга целлофановые пакеты. Рву целлофан самого пухлого пакета, вытрясаю из него комбинезон.

Накануне Юлик долго и настырно уговаривал меня хотя бы примерить сей выдающийся спецкостюмчик. Была и альтернатива комбинезону — милейшая женщина, супруга Юлика, по моим эскизным наброскам скроила и сшила униформу, более привычную для адепта ниндзютцу. Я, чисто из вежливости, внял уговорам Юлика, напялил на себя разрекламированный им комбинированный костюмчик, сработанный по древним лекалам корейских лазутчиков-сульса и основательно модернизированный с учетом современных возможностей, напялил, влез в комбинезон, как в мягкий скафандр, подогнал по размеру с помощью разнообразных шнурков да петелек, и, честное слово, даже от одной мысли, что придется снимать этакий замечательный трикотаж, на глазах, правда, едва-едва не навернулись слезы.