Чарующий странник

В гостиной было уже темно. Кажется, он смотрел телевизор, положив голову на колени Эмили…

— Я заснул, — сказал он, догадавшись, что она все еще рядом.

— Совсем ненадолго. — Ее голос был таким же нежным, как ее прикосновение.

— Тебе надо идти спать.

— Я хочу остаться здесь. — Что ж, он тоже этого хотел. — Мне хорошо. Мне нравится вот так держать тебя на коленях, как ребеночка…

Моя Эмили, подумал он. Моя сладкая Эмили. Она само совершенство. Прошла неделя после того, как она сообщила ему о результатах анализа, и каждый день он благодарил Создателя за то, что угроза миновала.

— И еще я хочу… сказать Кори о том, что мы вместе, — продолжила она. — Что ты мой парень, а я твоя девушка.

Эти слова вызвали у него улыбку. Как будто они подростки, бегающие на танцы и целующиеся тайком от родителей, а не любовники, занимающиеся взрослым сексом в собственном доме.

— Я соскучился по тебе, Эмили.

Она поцеловала его. Ее волосы накрыли его лицо, как тонкое шелковое покрывало. Ее рот был теплым и манящим, язык — влажным и соблазнительным. У этого поцелуя был вкус страсти, наслаждения, летних ночей и жарких снов.

Эмили с трудом оторвалась от его губ.

— Скоро мы опять сможем заниматься любовью.

— Я говорил не совсем о сексе. — Джеймс старался отгонять от себя эти мысли, чтобы не возбуждаться, пока Эмили еще не оправилась после операции. — Я соскучился по твоей кровати, где мы спали вместе. Просто быть рядом с тобой.

— Мне тоже этого не хватает… Вот скажу Кори, и ты сможешь оставаться со мной. Я хочу, чтобы брат понимал, что происходит. Будет нехорошо, если однажды утром он зайдет в мою комнату и обнаружит тебя в моей постели.

Наверное, она расскажет ему какую-нибудь сказку о пчелках и цветочках, подумал Джеймс. Невинную, романтическую историю, понятную для ребенка шести лет.

— Ты правильно его воспитываешь. Кори растет отличным парнем.

— Надеюсь.

В наступившем молчании он глядел на призрачные тени на стене. Если бы он мог предложить Эмили что-то большее! Если бы он был достоин ее и Кори!

Она провела рукой по его голове, все еще покоящейся на ее коленях. Он редко так проводил время с Беверли. Заснуть перед телевизором — это было большой роскошью. Непозволительной роскошью для человека в бегах.

— Я все еще боюсь… — сказал он.

— Того, что происходит между нами?

— Да. — Он открыл глаза и снова начал вглядываться в тени. Ему почудилось, что он увидел ворону, но фигура с очертаниями птицы исчезла раньше, чем он успел проследить за ней взглядом.

— Я тоже боюсь, — сказала Эмили. — Но в хорошем смысле.

Да уж, хорошенький смысл — привязанность к преступнику.

Далтон сел на диване и включил ночник. В его слабом свете лицо Эмили казалось туманным, ночная сорочка — дымчато-серой, кожа — прозрачной, руки — бледными и тонкими.

— Я ждала, когда ты заговоришь об этом. Всю эту неделю я надеялась и молилась, что ты скажешь что-нибудь.

— Что?

— Я тебя люблю.

Что-то сжалось в его груди. Смятение. Нежность. Он похитил ее сердце. Вор отнял ее самое ценное имущество.

— Это я виноват, — сказал он.

— Никто в этом не виноват, Джеймс. Это любовь. Она просто случилась и все.

Далтон очень хотел успокоить ее. Страхи, даже в хорошем смысле, не лучший советчик для души и тела человека, идущего на поправку после тяжелой операции. Однако нужных слов не нашлось, и Далтон сказал:

— Я никогда не уверен насчет себя. Ни в чем…

— Ты пережил трудные времена. Ты потерял жену. Новое чувство всегда возникает нелегко.

Это не так, подумал он. Его чувство было таким сильным, что он не мог с ним справиться.

— Если я скажу тебе, что тоже тебя люблю, ничего не изменится. Я все равно буду бояться.

Глаза Эмили сияли.

— А ты любишь меня? — спросила она.

Лгать Джеймс не хотел. Он уже достаточно много лгал. И обманываться себя тоже не хотел. Он уже любил когда-то. Ему были знакомы все симптомы этой прекрасной болезни, они никогда не забываются.

— Да.

— Ты, Джеймс Далтон, меня любишь?

— Да! — Ну и допрос! Неужели она захочет получить письменную присягу, скрепленную кровью?

— Нет, ты правда меня любишь? Честное слово?

— Да, черт возьми! Люблю. Но я чувствую себя как бык, которому вот-вот поставят клеймо, так что не делай резких движений.

Эмили тут же вскочила, чуть не опрокинув журнальный столик, и бросилась ему на шею. Джеймс обнял ее, уткнувшись носом в затылок.

— Это ничего не меняет, — сказал он.

— Это меняет все. Это дает нам надежду на будущее. Мы можем начать новую жизнь.

Неужели это действительно так? Укрыв ее в своих объятиях, он молился о том, чтобы она оказалась права. Но в глубине души он знал, что она ошибается.

Какая «новая жизнь» будет у них, если вдруг его безопасности придет конец? Если мафия нападет на его след? Если в один прекрасный день Джеймс Далтон исчезнет и никогда не вернется?

* * *

Джеймс свернул на автостоянку при закусочной, расположенной на шоссе между Сильвер-Вульфом и Льюистоном. Когда он заметил черный седан Зака Райдера, у него тревожно засосало под ложечкой. В последние два дня он почти не ел и не спал. Ему не с кем было поговорить, некому было довериться, кроме Райдера.