Чароплет

Франческа еще раз сжала его руку и ощутила ответное пожатие. Перед внутренним взором замелькали картинки из недалекого будущего, где кобольд представал целым и невредимым. Главная опасность миновала. Что ж, хотя бы эта загадочная прогностическая способность выделяет ее среди обычных целителей.

— Молодцом, — прошептала Франческа, вставая.

Остальная четверка кобольдов притаилась у стены, не сводя с Франчески круглых желтых глаз. Выражение их она разобрать не могла. Интерес? Опаска? Кивнув на всякий случай, она отошла в сторону.

По небу, ежесекундно меняя очертания, ползла темная туча. В наэлектризованном после грозы воздухе разливался бодрящий и свежий аромат.

— Магистра…

Франческе стоило больших сил не подскочить от неожиданности.

— Мне, разумеется, очень приятно, когда темнота вещает человеческим голосом, не вызывающим у меня ни доверия, ни симпатии, но, может, вы все же соблаговолите сбрасывать иногда субтекст?

Из тени шагнул Никодимус.

— Простите.

Франческа смерила его взглядом.

— Что вы хотели?

— Как там Жила?

— Он вам сам расскажет куда подробнее.

— Спасибо, что спасли его. Он нам дорог. — Тон Никодимуса потеплел.

Франческа кивнула.

— По-моему, он меня понимает, только общаться не намерен.

— Человеческую речь разбирает вся пятерка, однако светских бесед от них не ждите. Поймите правильно. Они благодарны за то, что вы сделали для Жилы, но недоверие к людям у них в крови.

— У меня не получается читать по их лицам.

— Им не нужно, чтобы их читали. Древнюю кобольдскую цивилизацию уничтожили легионы Новосолнечной империи. Мы для них — демоны.

— Но вы-то нет? Вы для них добрый демон?

— Такая формулировка их бы позабавила, — улыбнулся Никодимус. — Перекликается с кобольдскими пророчествами. Пожалуйста, простите их за скрытность… Но сейчас не об этом: скажите, Жиле не навредит переправка через стену?

— Не навредит, главное — без резких рывков. Он поправляется быстрее человека. Если продолжим откачивать воздух из грудной полости, рана в легком, скорее всего, затянется сама по себе. И все же я хочу зашить легкое специальным текстом, чтобы не пускать дело на самотек.

— Вы сейчас будете зашивать?

Франческа покачала головой.

— В идеале я бы отправила его в лечебницу, но если…

— Нет, Дейдре еще рыщет по городу.

— …если достать нужные тексты из целительской библиотеки, — продолжила Франческа, — то справлюсь и здесь.

Никодимус оглянулся на Жилу.

— Сколько это займет?

— Почти весь день. Я покажу магистру Шеннону, как творить шунтирующее заклинание до моего возвращения.

— Нас здесь уже не будет.

— И где же вы будете?

— В другом месте.

— Привычка к конспирации — вторая натура?

— Предлагаете раскрыть вам наше загородное убежище?

Франческа кивнула.

— Магистра, может, расскажете о себе подробнее?

— Вы и так все знаете. — Франческа скрестила руки на груди. — Родилась в Паленых холмах, училась в Астрофеле, потом в Порту Милость, теперь здесь.

— Ничего не пропустили?

— Да… действительно… вы правы, — признала она с деланным сожалением. — Забыла упомянуть, что в полнолуние я превращаюсь в гигантскую огнедышащую картофелину!

— Печально, — произнес Никодимус с непроницаемым лицом. — Значит, как монстр вы еще сыроваты и котлету из вас делать рано? Или все-таки запекаетесь на собственном огне?

— Пресно! — отрезала Франческа.

— Что? Моя шутка или ваша недопеченная картошка?

— Думаете, съели? Как бы не так, уйдете несолоно хлебавши.

Он наконец рассмеялся.

— Отлично. Кажется, у нас схожее чувство юмора. Может, мы все-таки придем к пониманию.

— Согласна, из общей любви к плоским шутками вырастает чудесная дружба. Так что не сдавайтесь, я уверена, рано или поздно вы своего брата по юмору непременно найдете.

Никодимус снова не удержался от смеха.

— От такой склочности пациенты не страдают?

— Не знаю, я пока не видела, как вы с ними обращаетесь.

— Я имел в виду вас.

— Неужели?

Никодимус помолчал.

— Магистра, вы какая-то странная.

— Да вы мастак говорить комплименты…

— Простите. Но… вы кажетесь живее всех, кто мне встречался до сих пор. Слишком живой.

— Ну, прекратите, — картинно обмахнулась ладонью Франческа, — вы вгоняете меня в краску.

— Я не так выразился. — Он сдвинул брови. — Магистра, вы знаете, что такое праязык?

— Ересь.

— Так вас учили. Но он, как выяснилось, существует. Праязык — это исконный, изначальный язык, из которого сделана вся жизнь. Я выучил четыре его руны. И я различаю их во всех живых существах.

— Прелестно, — буркнула Франческа. — Вас в детстве не роняли часом?

Никодимус озадаченно наморщил лоб.

— У вас все дома? — перефразировала Франческа. — Крыша не едет? Ум за разум не заходит?

— Понял-понял, хватит.

— Так вот, — бодро продолжила Франческа, — вы действительно возомнили себя Альционом, которому суждено спасти нас от демонических орд?

Никодимус покачал головой.

— В пророчестве говорится не о противостоянии людей и демонов и даже не о борьбе добра и зла. Его смысл в соперничестве двух представлений о том, как должен быть устроен язык.