Чароплет

— Что с ним? — начал Никодимус.

— Скорее! — рявкнула она.

Сайрус невольно оторвался от разглядывания небосклона — на земле разворачивалось зрелище поинтереснее.

По приказу Никодимуса четверо кобольдов припечатали руки и ноги Жилы к мостовой. Теперь даже Сайрус слышал, с каким трудом он дышит. При каждом вдохе мускулы на шее натягивались, словно канаты. Франческа взяла кобольда за руку.

— Все будет хорошо, — пообещала она. — Все будет в порядке.

Ее взгляд сосредоточился на ране.

— Никодимус, что вы там говорили в храме насчет подвергания товарищей опасности?

— При чем тут?..

— Вы хотели, — перебила Франческа, совершая непонятные манипуляции над грудной клеткой кобольда, — выставить меня разгильдяйкой, бездумно рискнувшей жизнью Сайруса.

Сайрус удивленно покосился на Франческу. Она за него беспокоилась?

— Может, оставим это на потом? — нахмурился Никодимус.

— Я отношусь к своему призванию серьезно и не играю чужими жизнями. Я разыскала вас лишь потому, что Дейдре не оставила мне выбора. Но теперь я желаю знать, Никодимус, провалитесь вы пропадом, Марка, что вы за фрукт! Пока я вижу лишь, что вы, глазом не моргнув, убиваете всех, кто под руку подвернется. Как тех стражников.

Никодимус поперхнулся.

— Магистра, вы уверены, что излияние праведного гнева не помешает вам штопать Жилу? Потому что, если помешает, я заткну вам рот парой фраз.

— Я сейчас в такой ярости, что вряд ли смогу его спасти, не выплеснув накипевшее!

— Тогда выплескивайте побыстрее, вид у него неважный, а у меня руки чешутся применить силу, если вы не отнесетесь к его здоровью со всей ответственностью.

— Змеев пока не наблюдается, — вполголоса сообщил Сайрус. — Но на вашу ругань сейчас толпой сбежится вся облава.

Франческа пропустила предупреждение мимо ушей, поглощенная невидимыми Сайрусу манипуляциями над грудной клеткой Жилы. Что-то проскрежетал кобольд, державший правую ногу раненого. Никодимус коротко ответил.

— Вы знаете, Никодимус Марка, — снова заговорила Франческа, — одно то, что вы способны угрожать целителю расправой, вызывает непреодолимое желание самым нелестным образом отозваться о том ничтожном, скукожившемся, вялом органе, который вы считаете сердцем.

— Магистра, если вы спасете моего ученика, отзывайтесь о моем сердце как вам заблагорассудится.

— Очень по-мужски — плевать на все, лишь бы кое-какой другой орган не задели, — фыркнула Франческа.

— Какая у вас необычная реакция на чрезвычайные обстоятельства, — хмыкнул Никодимус.

— Малейшая ошибка может стоить вашему ученику жизни, а вы стоите тут с постной, словно пирог без начинки, физиономией. У кого еще необычная реакция…

— Святые небеса! — прошептал Сайрус. — Не стесняйтесь, крикните уже сразу облаве, где мы…

— Тихо! — почти хором шикнули Франческа с Никодимусом.

Сайрус только руками всплеснул с досадой. Послало же ему небо этих чокнутых…

Испепелив Никодимуса взглядом напоследок, Франческа обвела пальцем узкую рану в груди Жилы.

— Острие копья проскользнуло между ребрами и пронзило левое легкое. Получился лоскут, который пропускает воздух наружу, но не внутрь.

— Односторонний клапан? — нахмурился Никодимус.

— Чудеса! Вы ухватили суть! При каждом вдохе воздух через этот прокол попадает из легкого в грудную клетку. Но рана между ребрами слишком узка, поэтому наружу воздух не выходит, и в грудной полости нагнетается давление. Чем это грозит?

— Грозит? Я… Сделайте уже что-нибудь!

— Я делаю, — отрезала Франческа, кивая на свои руки. — Вы что, не видите, я пишу текст на магнусе и нуминусе?

— Да, но они… То есть, я же не…

— Так чем грозит нагнетание давления в грудной полости?

— Давление сжимает внутренние органы? — неуверенно предположил Никодимус.

— Какие?

— Легкое?

— Верно, левое легкое сдулось. Сейчас он дышит только правым. Какие еще органы под угрозой? Подсказываю: у вас этот орган скукожился за ненадобностью.

— Сердце?

— Поразительно! Еще?

— Трахея?

— Да. — Франческа кивнула на шею кобольда. — Видите, как она изогнулась?

Сайрус наклонился ближе, но разглядел лишь расширенные от страха кошачьи глаза кобольда. Франческа, видимо, тоже заметила.

— Скажите ему, что все будет хорошо.

Никодимус проскрежетал что-то явно ласковое. Франческа сосредоточенно уставилась на собственные руки.

— Значит, чем мы можем помочь пациенту?

— Пламя небесное, клирик! От меня-то что, во имя Лоса…

— Я уже имела дело с такими, как вы, — и с вояками, и с преступниками. Хотите, чтобы я спасла жизнь пострадавшему по вашей вине? Хотите, чтобы я исцелила существо, которое только что прикончило стражника при исполнении? Будь по-вашему. Я спасала и убийц, и насильников. Но в этот раз, один-единственный распроклятый раз, я добьюсь от убийцы хоть какого-то ответа.

Сайрус вгляделся в лицо Франчески. Даже в пылу их давних любовных ссор он не видел ее такой разгоряченной.

Пальцы Франчески нащупали какую-то точку чуть ниже левой ключицы раненого и скользнули в ближайшую лужу. Темно-карие глаза полыхали яростью.

— Так чем предлагаете помочь своему ученику, Никодимус Марка?

— Выпустить лишний воздух из грудной полости?