Чародей

Вспомнили разные романы между учителями, которые когда-то потрясали наше воображение. Юрий уехал учиться после седьмого класса, а самый драматически-скандальный роман закрутился на моих глазах между директором школы Николаем Петровичем и десятиклассницей Марией Котляровой. В восьмом классе ее заприметил брат Николая Петровича Саша, наш одноклассник, и они вместе учили уроки в директорской квартире при школе. В десятом классе Мария влюбилась в Николая Петровича, продолжая бывать в их доме, как подруга Саши. Весной на уроке физкультуры она потеряла сознание. Врач "скорой" обнаружил у нее пятимесячную беременность.

Кто говорил, что был сделан аборт, кто утверждал, что случился выкидыш, Маша две недели пролежала в больнице. Жена Николая Петровича, бросив трехлетнего сына, уехала к родным в Подмосковье. После больницы Маша поселилась в директорской квартире новой хозяйкой дома. Саша почернел от горя, перестал бывать дома, почти все время проводил в школьном интернате, там и спал и столовался. Мама работала там поварихой и очень жалела его. Николая Петровича сразу не сняли с работы: экзамены на носу. Летом его перевели директором затерянной в горах средней школы на севере республики. У Маши детей больше не было. Воспитывала пасынка. Саша, получив аттестат зрелости, поступил в военное училище и погиб в первый год войны. Николай Петрович был женат, полюбил свою ученицу, но их не разлучили, перевели подальше и оставили в покое. Наш грех намного меньше, есть надежда, что и нас не разлучат. Юрий повеселел. Вдвоем вспомнили песни, что певали в школьные годы. "Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов". "Кто привык за победу бороться, с нами вместе пускай запоет. Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет!"

Утром Юрий уехал в город в Облоно, к инспектору, руководившему проверкой нашей школы в марте. Они с Василием Федоровичем долго просидели в ресторане, который днем работает как столовая. Юрий с трудом поверил, что нам крепко напакостили Софья Натановна и Василий Спиридонович, сообщившие заведующему Облоно Михаилу Соломоновичу некие грязные сведения о наших антисемитских настроениях и открытом разврате, место которому в борделе. Комнату, где жила Софья Натановна, мы, дескать, превратили в такой бордель. Василий Федорович отсоветовал Юрию проситься на прием к Михаилу Соломоновичу. При слове антисемит он багровеет и становится невменяемым. К тому же Софья Натановна, племянница его жены, два года проработала в школе только для того, чтобы иметь педагогический стаж, открывающий дорогу в аспирантуру. К стажу требовалась еще характеристика с места работы с похвалой высоким профессиональным качествам будущей аспирантки. И проверка школы была организована тоже ради такой же характеристики уже на уровне Облоно. Увы, уроки Софьи Натановны оказались весьма слабыми, поэтому в справке по результатам проверки о ней не упомянули, и разговор о хвалебной характеристике отпал сам собой. Михаил Соломонович не верил своим глазам: в справке о Софочке ни слова, аспирантура покрывается туманом… Замечу к слову, что в аспирантуру она поступила, значит характеристику сфабриковали или в Районо, или в самом Облоно. По словам Василия Федоровича, мы допустили большой промах: нужно было аферу Софьи Натановны с экзаменационными билетами обсудить на педсовете, вынести ей выговор и зафиксировать это решение в протоколе, тогда ее лоббисты притихли бы…

Юрий в общих чертах рассказал инспектору о моем разговоре с Андреем Игнатьевичем. Это его обрадовало. Они тут же позвонили в райком, там сказали, что секретарь в городе, в обкоме. Андрея Игнатьевича удалось перехватить буквально перед его отбытием в район. Снова засели в столовой — ресторане… От Юрия потребовали повторить повесть о Тамаре, Лидии и обо мне…. Обстановка подталкивала к полной откровенности, и Юрий был откровенен до конца. Он готов был хватить себя кулаком по лбу за беспечность перед страшной пропастью, куда помогли ему заглянуть собеседники. Их сблизило фронтовое прошлое и офицерская боевая солидарность.

Втроем детально обсудили возможные варианты выхода из трагической ситуации. Подключили четвертого фронтовика — Петра Ильича Рюмина, директора вновь образованной мужской школы в шахтерском поселке Ак-Булак. Разговаривал с ним по телефону Василий Федорович. Лучшим вариантом признали следующий: меня берет в свою школу Петр Ильич, член бюро обкома, человек авторитетный и недосягаемый даже для Михаила Соломоновича, а Юрий по рекомендации Районо получает направление на учебу в пединститут на очное отделение.