Чародей в ярости. Чародей-странник

Но потом, когда семейство Гэллоуглассов было обманом перенесено в Тир-Хлис — страну в параллельной вселенной, Род встретил там своего двойника, тамошнего верховного чародея, лорда Керна. Но как ни был лорд Керн похож на Рода внешне, он разительно отличался от него по нескольким параметрам, и, в частности, буйным нравом и могучим магическим даром. Лорд Керн был способен соединить свое сознание с сознанием Рода и дать ему свой дар, так сказать, напрокат. За счет этого проснулись собственные латентные эсперские способности Рода, но, увы, он приобрел «в нагрузку» склонность лорда Керна к вспышкам необузданного гнева. Кроме того, Гвен обрела возможность читать его мысли. Он перестал быть телепатически непроницаемым.

Следовательно, если его сознание было поначалу открытым для телепатов, но ко времени знакомства с Гвен закрылось, то произошло это скорее всего в первое же мгновение паники и замешательства, из-за сильнейшего нежелания выставлять свои мысли напоказ.

Правда, потом, когда возмущение той девушки отхлынуло, вид у нее стал вполне довольный…

Род старался вспомнить, какие именно чувства владели им в те мгновения, и вспомнил: он ощущал себя незащищенным, уязвимым. Это казалось невыносимым, он никак не мог позволить кому-то столько узнать о нем. Ведь они, воспользовавшись этим, могли сделать ему больно. Кроме того, он не мог допустить, чтобы кто-то знал наперед о его замыслах.

Затем ему припомнились другие ощущения… Он словно бы отступал, пятился, втягивался внутрь, вежливо, но решительно закрывал дверь и отгораживался от мира. Он готов был улыбаться и разговаривать со всеми, кто его окружал, но не желал никого допускать к своему внутреннему «я».

Род мысленно содрогнулся и прогнал воспоминания. Странно было представить, как при таком отношении к окружающим его брак продержался первые девять лет. Но с другой стороны, тот, кто знал Гвен, мог бы понять, как и почему. Род надеялся, что станет достоин ее.

Да? И каким же образом он намеревался этого достичь? Уж не превращением ли в рычащего демона всякий раз, когда что-то было ему не по нраву?

«Будь честен сам с собой, — сурово подумал Род. — Если Гвен предпочитает, чтобы мои эмоции и мысли были ей открыты, она должна быть готова смириться со всеми вытекающими отсюда последствиями». А что он мог бы поделать, если бы, сняв маску, оказался совсем не таким уж славным парнем?

Ну а вот теперь-то уж он был несправедлив к себе. Разве он не был славным парнем? И наверняка был какой-то способ обрести открытость, не уподобляясь то и дело берсеркеру.

Способ должен был существовать, и Род намеревался посвятить его поискам все свои усилия — как только покончит с нынешним грамерайским кризисом.

Род сидел неподвижно. Он вдруг вспомнил о том, что тот метод, который он избрал для самообороны на этот раз, мог и не сработать. Вероятно, ему не удалось добиться телепатической непроницаемости и он оставался уязвимым для телепатов, осуществлявших прочесывание княжества.

Он не шевелился. Он осторожно приоткрыл свое сознание, но при этом закрыл глаза и притворился спящим. Мысли свои он тоже «усыпил», преобразил их в сны, а разум распахнул для поглощения информации.

Он не услышал ни единой мысли.

Род ни за что бы не поверил в то, что на сто миль вокруг нет ни одного мыслящего существа. Отсутствовали не только человеческие мысли. Когда Род вот так настраивался, он всегда ощущал непрерывное бормотание сознаний животных, их несложные, но яркие эмоции — голод, злость, желание. Даже дождевые черви — и те излучали острые, сильные волны удовлетворения, радостно пробираясь сквозь комочки земли.

Но теперь ничего подобного не было. То ли черви зарылись в песок, то ли разум Рода стал бездействовать в обоих направлениях. Он не слышал ничего — ни фонового шума, ни радости парящего над полем жаворонка… Ничего. Ему казалось, будто бы у него отняли некую очень важную составную часть, что он стал меньше и слабее, чем был раньше. После трехлетней практики телепата это ощущалось как тяжелая болезнь.

Но это было необходимо. Будь все иначе, его бы быстро выследили, а потом убили.

Стоило Роду осознать это — и ему сразу стало легче. «Нет, — подумал он, — уж лучше ментальная глухота, чем вечный сон. К тому же „глухота“ временная, она пройдет».

Он надеялся на это.

Он встряхнулся и чуть-чуть приоткрыл глаза. На дороге, насколько хватало глаз, не было видно ни души. Но кто-то мог следовать за ним, поэтому Род продолжил старательно играть избранную роль. Он медленно поднялся, проморгался — как бы спросонья, словно не сразу понял, где находится. Потом запрокинул голову — как бы вспомнил, где он, улыбнулся, зевнул и потянулся. Наклонился вперед, упер локти в колени и некоторое время просидел так, озирая окрестности. Наконец «Оуэн» отвязал вожжи от перекладины, расправил плечи, цокнул языком и слегка ударил коня вожжами. Конь поднял голову, оглянулся, удостоверился в том, что его хозяин проснулся, повернул голову и зашагал по траве. Повозка заскрипела, застонала и поехала к большой дороге.