Чародей в ярости. Чародей-странник

Саймон стоял на коленях около капрала. В одной руке он сжимал дубинку, а вторую положил на плечо раненого и смотрел в его лицо, склонив голову набок — словно бы прислушивался к чему-то. Род хотел было кое о чем спросить Саймона, но заметил, каким отсутствующим стал его взгляд, и счел за лучшее промолчать. Слишком часто Род видел такой же взгляд у Гвен и не мог ошибиться — тем более что время от времени замечал, как становились такими же отрешенными глаза его детей. Что именно происходило — этого Род не знал, но происходило нечто из области псионики.

Глаза капрала открылись. Он заморгал, скривился от боли, с трудом сел, стал потирать шею.

— Что ты… — Глаза его тут же округлились от ужаса. — Нет, что я… Что я сделал тебе, старик?

Род облегченно вздохнул. К капралу вернулось его собственное сознание, а вместе с ним — совесть.

Капрал задумался, пытаясь что-то припомнить.

— Я… о господи… я унижал… издевался… я убивал! О, сколько несчастных… — Он зажмурился, лицо его исказила гримаса боли. — Вот эти руки закалывали намертво крестьян-беженцев, а потом забирали их жалкие монеты! Я видел это! Я ругал, проклинал крестьян на чем свет стоит, я гнал их сыновей на службу в войске колдуна! Я…

— Ничего этого не было, — проговорил Саймон твердо, но беззлобно. — Перестань убиваться, служивый. Все, что ты совершил, ты совершил под действием злых чар. Покуда твой ум спал колдовским сном, твое тело двигалось по чужим приказам, по приказам злобного колдуна. Что бы ты ни помнил о деяниях рук своих, о звуке голоса своего, все это делал и говорил не ты, а Альфар.

Капрал с надеждой воззрился на старика.

Род постарался сохранить бесстрастное выражение лица. Интересно. Это было очень интересно — то, что Саймон знал о природе действия гипнотических чар. Что было еще более интересно — то, что он был способен эти чары снимать.

Это, естественно, означало, что он — телепат. А это, в свою очередь, объясняло то, почему он так изумился и даже немного испугался, попытавшись заглянуть в разум Рода. Род его очень хорошо понимал: ему и самому случалось испытать нечто подобное.

Кроме того, возникал законный вопрос: каким образом Саймону удалось избежать сетей Альфара. А может быть, колдун просто-напросто не препятствовал тому, чтобы чародеи и ведьмы разгуливали по княжеству даже в том случае, если они не состояли у него на службе? Почему-то в этом Род сильно сомневался.

Капрал в отчаянии посмотрел на Саймона:

— Что за чепуха такая? Кто это мог меня околдовать? Что за чары такие?

— Этого я не знаю, — ответил Саймон. — Меня там не было. Ты сам постарайся вспомнить. Это наверняка случилось вскоре после битвы, когда тебя взяли в плен.

Капрал широко открыл глаза и отвернулся, но смотрел он не на дорогу и не на деревню.

— Ну да, битва… Наш храбрый князь повел нас в бой против войска колдуна. Вражеские воины вели себя непонятно. Они шли на нас, опустив пики, и смотрели в одну точку, не моргая. Жутковато было смотреть — пики они держали неподвижно, шагали в ногу. И наш князь крикнул: «Да они — куклы! Они способны делать только то, что им велит их хозяин, когда дергает за ниточки! Вперед, мои отважные воины! Не сможет же этот кукловод управлять тысячей схваток сразу!» А потом князь опустил копье и поскакал на врагов. Мы издали боевой клич и бросились за ним. И все было так, как он сказал: нам нужно было только уворачиваться от пик. Державшие их воины пробовали настигать нас, но мы двигались быстрее и легко наносили им удары. Вскоре войско колдуна начало сдавать свои позиции.

И тут с неба с жутким воплем обрушилось какое-то гигантское страшилище. Полотнища огня охватили наши ряды, мы в страхе вскричали и отступили, а воины колдуна стали нас преследовать.

А потом вдруг один солдат, что был впереди меня, вдруг развернулся и странно так на меня глядит — остекленели глаза у него. «Развернись, парень! — крикнул я ему и уколол пикой врага, который иначе прикончил бы этого солдата. — Развернись и сражайся за князя!» А он мне отвечает: «Не буду! Что хорошего нам сделал князь? Он только много отбирал у нас, а давал слишком мало! Теперь я буду сражаться за колдуна!» С этими словами он поднял пику и пошел на меня. Пику-то я отбил, но повсюду вокруг меня воины князя, шедшие в бой в первых рядах, стали разворачиваться и нападать на своих соратников! Через мгновение мне пришлось обороняться, и от кого — от тех, кто носил такую же форму, как та, что была на мне! Далеко впереди я разглядел князя — верхом на своем могучем боевом коне он отбивался от пик окруживших его солдат, солдат его собственного войска! Он развернулся, яростно крича, его меч описал дугу и срезал наконечники пик, как стебли пшеницы. Однако место каждого павшего воина занимали десятеро.