Чародей в ярости. Чародей-странник

Роду пришлось держать свои мысли в узде. Он, конечно, ощущал сильнейшее искушение предаться раздумьям, но делать это было опасно, поскольку пока он еще находился в пределах досягаемости для молодого телепата. Даже если этот юнец был не слишком силен в этом ремесле, нужно было проехать еще несколько миль для того, чтобы освободиться от его слежки. Ну а если он, напротив, обладал недюжинными способностями… Как бы то ни было, Род всеми силами старался не давать волю своим мыслям и эмоциям, а излучал исключительно злость и смущение. И как только этот молодой ублюдок имел право задавать ему такие откровенные вопросы? Это надо же — чтобы какой-то серв, сын серва, задавал вопросы ему, Оуэну, хозяину и отцу семейства!

Под этим прочным слоем мыслей, не оформленных в слова, бушевал водоворот вопросов. Интересно: вопросы задавал простой солдат, а командир вроде бы и не заметил, что имеет место узурпирование власти. В том, что любопытный юноша был чародеем, который вызвался перейти на сторону Альфара, Род не сомневался. Наверняка юнец страдал комплексом неполноценности и паранойей, вполне естественными для амбициозного человека, которого с раннего детства все сторонились из-за его сверхъестественных способностей. Род мысленно содрогнулся: на месте Альфара он бы не смог спокойно спать, зная, что его подручный с радостью раскроил бы его на кусочки и занял бы его место.

Пока Род совсем не был уверен в том, что Альфар либо на редкость могущественный пожилой эспер, либо окружен верными и преданными приспешниками, либо и то и другое.

При всем том вероятность того, что телепаты осуществляли постоянный мониторинг княжества, была слишком высока, и рисковать не стоило. Его запросто могли «засечь» в тот миг, когда он позволил бы себе расслабиться. Следовало принять еще более суровые меры ментальной предосторожности.

Поэтому он постарался постепенно свести на нет раздражение и злобу, охватившие его после перепалки на границе. Род начал успокаиваться — то есть не Род, конечно, а «старина Оуэн». «Какое мне дело до того, что мне наговорил этот желторотый нахалюга? Я — в княжестве Романова, и я смогу продать мои овощи подороже! Вот только долгий же выдался денек!» Он встал до зари — Оуэн всегда поднимался до света, — но дорога оказалась куда более утомительной, чем работа на поле. Его веки слипались. Как славно было бы немного вздремнуть — ну, совсем немножечко! Хотя бы полчасика! Он уже начал клевать носом. Опасно было править конем, когда так сильно хотелось спать. Нет, уж лучше поспать.

Род свернул с дороги, остановил коня, обмотал вожжи вокруг перекладины на передке повозки и удобно устроился между корзин с овощами. Доски оказались ненамного жестче, чем его лежанка дома.

Он закрыл глаза, старательно изобразил дремоту, погружение в глубокий сон…

— Род.

Род рывком сел. Часто моргая, он пытался стряхнуть дремоту, которая получилась вполне натуральной.

— А? Что? Что такое?

— Ты собрался поспать, Род?

— Кто, я? Что за чушь? — фыркнул Род. — Просто хорошо притворился. Ну… может быть, я немного увлекся…

— Как пожелаешь, Род.

Веке мирно пасся, пощипывал придорожную траву. Род дал себе мысленное задание: не забыть очистить роботское ведро для отходов. Сейчас натуральность поведения Векса была не менее важна, чем натуральность поведения самого Рода.

Надо было продолжать спектакль. Род прижался спиной к мешку с отрубями, снова закрыл глаза. Дремота опять завладела им. Лишь на поверхности сознания поблескивали воспоминания «Оуэна» о том, как прошел для него этот день.

А на самом деле Род пытался вспомнить свои ощущения в то время, когда он впервые оказался в Грамерае.

Он вспомнил о том, какой шок пережил, узнав о том, что кто-то читает его мысли. Он смотрел на одну из молоденьких волшебниц с восхищением и размышлял о красоте ее форм, когда она вдруг ахнула, обернулась и одарила его возмущенным взглядом. Род не забыл, как он тогда смутился, как ему стало страшно из-за того, что кто-то способен видеть его разум насквозь. Нет, не «кто-то»! Гораздо хуже! Его мысли могли читать все без исключения волшебницы в Грамерае, а их было несколько десятков!

Но к тому времени, когда он встретил Гвен, прошло чуть более недели, а Гвен его мысли прочесть не смогла. Девять лет этот факт омрачал их счастливое во всех отношениях супружество. Конечно, случались ссоры, и, конечно, имело место напряжение, которое всегда бывает, когда двое людей притираются друг к другу. Как славно было бы, если бы Гвен могла читать в сознании Рода любовную поддержку, как она мечтала соединить свой разум с разумом любимого супруга… Именно это осложняло их брак. Гвен старалась скрыть обиду — нет, не на Рода, а на судьбу, а Род еще менее успешно пытался скрывать комплекс неполноценности.