Чародей в ярости. Чародей-странник

— Ох, ох, вот беда! — заахала тетушка Дил и бросилась к великану, стараясь заслонить собой Родерика. — Ты, племянничек, не обижайся. Понимаю, Франк, не больно-то приятно, когда тебя вот так окатывают водой, но она предназначалась не для тебя, а для старой злыдни и ее дядьки.

Монстр ворчал и рычал, протирая контакты на шее.

— Да, конечно, я понимаю, могло получиться короткое замыкание. Не сомневаюсь, дядя очень сожалеет, что все так вышло. — Тетушка Дил обернулась через плечо. — Ты сожалеешь, Родерик, да?

— Еще как… сожалею, — пробормотал Родерик, кряхтя, поднялся и принялся растирать ушибленную спину.

Монстр одарил его гневным взором и что-то неразборчиво прорычал, затем развернулся к тетушке Дил и проревел нечто вопросительное.

— Томатный сок? Да-да, он готов.

Тетушка Дил вылила содержимое кувшинчика в небольшой стаканчик и поставила его на поднос с чайными принадлежностями. Затем она взяла шейкер и уже была готова чего-то подлить в стаканчик, но Франк схватил ее за руку и, покачав головой, прорычал нечто отрицательное.

— Ну ладно, ладно, обойдемся без мышьяка, — проворчала тетушка Дил. — Но нужно еще лимонные дольки положить. Будь умницей, Франк, возьми их в холодильнике, ладно?

Монстр отвернулся, а тетушка Дил проворно схватила аптечный пузырек.

— Вот так! Крошечную щепоточку нитрата серебра… — Она вдруг замерла и прижала ладонь ко лбу. — Нет! Что это со мной? Почему я так себя веду? Я бы ни за что до такого не додумалась!

— Угу, — мрачно кивнул ее супруг. — Я понимаю, о чем ты. — Он зажмурился, немного постоял и снова открыл глаза. — Знаешь, — признался он, — у меня почему-то такое чувство, что я как бы и не Родерик. Как будто меня зовут как-то похоже, но не так…

— Ох, порой у всех нас бывают такие ощущения, — прозвучал вдруг ровный, аристократического звучания голос. — На самом деле тревожиться положительно не о чем. Это всего лишь фокус, который выделывают наши нейроны, только и всего. Нечто вроде deja vu[24].

— О нет! — воскликнул Родерик и в страхе закрыл лицо руками. — Это же старина Ник[25]!

— Не так уж я стар, — учтиво возразил весьма доброжелательно настроенный демон, поглаживая козлиную бородку. — К тому же я не сам старина Ник, а сын старины Ника. Но вы можете называть меня «Баззабиз».

— Что ж, тебе очень даже подходит, — заключил Родерик и сосредоточенно сдвинул брови. — А вот мне как себя называть?

— Родериком, — ответил дьявол, и в голосе его послышалась сталь. — И не смей даже думать о каком-нибудь другом имени! — Он тут же усмехнулся и смягчился. — Я хорошо знаю, как это бывает: каковы эти вспышки, проблески чувства, будто ты — кто-то другой. Не позволяйте этим ощущениям овладевать вами. Это всего лишь проявления внутреннего конфликта. У меня и у самого они случаются. Вы не поверите, но время от времени я ловлю себя на том, что говорю на церковной латыни!

— Что верно, то верно, — проворчал Родерик. — Слабо верится.

— Верите вы в это или не верите, значения не имеет! Вы будете делать то, что вам положено! — вскричал Баззабиз и обвел всех Т(#ИХ свирепым взглядом. — Я желаю, чтобы одно осталось ясным: вы — в моей власти и будете поступать, как я вам велю!

— Чертовски верно, — фыркнул Родерик.

— Хватит, наслушался! — проскрипев зубами, воскликнул Баззабиз, наставил на Родерика указательный палец, и на лбу и щеках у того появилось множество мелких красных точек. Родерик взвыл от боли, попятился и закрыл лицо руками, а Баззабиз расхохотался. — Псевдошершни! — довольно констатировал он. — И так будет всякий раз, когда ты посмеешь меня ослушаться. Ну да не переживай. Немного уксусных примочек и льда — и ты избавишься от боли… Эй, эй! — окликнул он тетушку Дил, которая пыталась незаметно выбросить шейкер в мусорное ведро. Наставив на нее указательный палец, демон велел: — Ну-ка, иди сюда и брызни-ка немножко в стаканчик! — Он повел пальцем, и, повинуясь этому движению, рука тетушки Дил против ее воли подняла шейкер и опрокинула часть его содержимого в стаканчик с кровью. Баззабиз довольно кивнул и похвалил старуху: — Вот умница. Теперь ты! — Он наставил указующий перст на Франка. — Неси немедленно поднос дамам!

Франк, что-то нечленораздельно бормоча и стеная, потоптался на месте, но поднос все-таки взял и развернулся к двери.

— Вот так-то лучше, — довольно кивнув, отметил Баззабиз. — Намного лучше. Итак, с этих пор вы все делаете, как вам говорят. И чтобы больше никакого этого тайного индивидуализма, понятно? Потому что я смотрю за вами и все вижу!

С этими словами он описал рукой круг над собой и исчез. Несколько мгновений в кухне слышалось приглушенное жужжание, но вскоре оно затихло. Франк вышел из кухни.

Родерик, испуская жалобные стоны, обклеил лицо маленькими пластырями, после чего вновь приставил к двери стремянку и поднялся по ней, держа ведро и две доски.

— Ты воды налить забыл, — ворчливо напомнила ему тетушка Дил.

Родерик простонал и спустился со стремянки.

Громко шаркая, Франк вошел в гостиную и поставил поднос на маленький столик, за которым сидели Ль’Аж и Петти.

— Хорошо, — бросила Ль’Аж. — Можешь идти.