Чародей в ярости. Чародей-странник

— Проклятие, Девиз! Наверное, нам не стоило уходить с нашей улицы! Ох, не нравится мне эта старая окраина! — Она сглотнула подступивший к горлу ком. — Может быть, я бы не так боялась, если не была девственницей. Но все эти дома с привидениями стоят далеко от дороги… А как страшны эти костлявые деревья с коричневыми и грязно-серыми листьями, которые отрываются от ветвей и летят к земле, как призраки тоски. — Она нахмурилась и стукнула себя по лбу кулаком. — Да что это со мной? Никогда в жизни так не разговаривала!

Послышался заливистый лай. Девушка порывисто обернулась и увидела, что Девиз скачет за тусклой призрачной белкой.

— Девиз! — вскричала девушка и бросилась за собакой. Ее пышные юбки развевались на ветру. — Нет, Девиз! Туда нельзя!

Но пес, не разбирая дороги, мчался за скачущей белкой, а та, прыгая по толстому слою подгнившей опавшей листвы, добралась до полуразрушенного забора, перескочила через него и запрыгала дальше, по растрескавшимся камням извилистой дорожки, ведущей вверх по склону холма к дому весьма зловещего вида.

— Нет, Девиз!

Девушка попробовала открыть заржавевшие ворота. Это у нее не получилось, и она перелезла через забор. Подол ее юбки зацепился за один из ржавых железных кольев, но она отцепила юбку и, спрыгнув вниз, устремилась вдогонку за собакой.

Она уже почти нагнала пса около крыльца, но неожиданно распахнулась дверь, и белка юркнула в дом, а собака вбежала туда следом за зверьком. Девушка бросилась было за ними, но резко остановилась, увидев даму, стоявшую в дверях.

— Добрый вечер, милочка, — проговорила дама — высокая, стройная и бледная. Пожалуй, на щеках у нее было слишком много румян. Ее блестящие черные волосы каскадом падали на плечи, их кончики едва заметно изгибались кверху. Девушка вытаращила глаза, зажмурилась, снова открыла глаза. Возможно, она ошиблась, но ей показалось, что клыки у дамы чуть длиннее, чем следовало бы. И к тому же они были очень острыми.

— Входи же, — мурлыкнула дама и отступила назад.

Девушку охватил страх, но в доме находилась ее любимая собака, поэтому выбирать ей не приходилось. Медленно, неохотно она переступила порог.

Хозяйка дома закрыла дверь, пожалуй, чересчур проворно.

— Меня зовут Ль’Аж д’Ор[20], — представилась она. — А тебя?

— Петти, — смущенно, неуверенно ответила девушка. — Петти Пьюр[21]. — Она огляделась по сторонам. — Вот это да! Сколько у вас тут всяких старинных диковинок!.. Мамочки! А эта диковинка… пошевелилась!

— О? Да, это мой дядюшка. — Ль’Аж взяла за руку скрюченного, горбатого старика с редкими желтоватыми волосами, в блестящем черном костюме. — Петти Пьюр, позволь представить тебе Сукара Блютштайна[22].

Старик уставился на Петти выпученными глазами и широко ухмыльнулся. С одного из его длинных клыков стекла струйка слюны. Петти поежилась.

— Ах, как я посмотрю, ты обратила внимание на его прикус? — с улыбкой проговорила Ль’Аж и обнажила собственные клыки. — Это у нас семейное.

— А-а-а… ну… Рада познакомиться с вами, — промямлила Петти.

— Я тоже очень, очень рад, — прошамкал Блютштайн.

— Не раскрывай пасть слишком широко, старый тупица, — прошептала старику на ухо Ль’Аж, — не то отпугнешь ее. — Обратившись к Петти, она сказала громко: — Быть может, присядешь и отдохнешь? Сейчас я прикажу, чтобы принесли чаю.

Довольно скоро вошел дворецкий, и Петти ахнула от ужаса. Это был великан ростом футов семь, не меньше, и все, что на нем было надето, ему было мало. Ноги у него тоже были неимоверной величины, а его квадратную физиономию покрывали шрамы. Волосы свисали скомканными клоками разной длины. Веки великана были полуприкрыты, по обе стороны от шеи тянулись электрические проводки. Он угрюмо ухнул.

— Чаю, — резко распорядилась Ль’Аж и лучисто улыбнулась Петти. — Тебе со сливками или с лимоном, милочка?

— А-а-а… со сливками, пожалуйста. И с сахаром.

Петти в страхе прижалась к спинке высокого стула.

— А мне… мне томатного сока, — велела Ль’Аж. — И пирожных к чаю, конечно. Да… это все, Франк.

Дворецкий рыкнул и, шаркая, вышел из комнаты.

Петти опасливо, медленно отстранилась от спинки стула и выпрямилась.

— Кто… он такой? — дрожащими губами спросила девушка.

— О, всего лишь игрушка, которую я изготовила в часы досуга, — ответила, небрежно махнув рукой, Ль’Аж. — Ну а теперь, милочка, расскажи мне о себе. Есть ли у тебя родственники?

Дворецкий, шаркая и ворча, вошел в кухню. Тетушка Дилювиэн — потная толстуха в ярком, вырви глаз, платье до пола, оторвала взгляд от котла, в котором помешивала какое-то варево.

— Что, говоришь, она велела принести… Чаю? С чего бы это? Гостья? Невинная девушка? Ну еще бы! Конечно, они встретили ее с распростертыми объятиями! За много лет наконец-то — настоящая еда. А то ведь госпожа наша своим сынком сколько времени питалась, а уж чем господин, и подумать страшно… Родерик!

Дядюшка Родерик, старик горбун, занятый выдавливанием сока из помидоров, обернулся:

— А?

— Сбегай наверх да нацеди мне парочку унций.

— Но он уже давал вам пить сегодня, — возразил дядюшка Родерик.