Чародей с гитарой. Том 1

Джип обогнул холм, увенчанный сосновым бором, и глазам спутников предстало громадное черное облако, застывшее в неподвижности над Оспенспри этаким клоком пропитанного копотью хлопка. Джон-Том притормозил, но останавливаться не стал. Что касается прекрасного Оспенспри — чудесного города, о котором Клотагорб твердил не переставая всю дорогу, с его многочисленными потоками, арочными мостами и фонтанами, — этого северного цветка, то он мало соответствовал восторженному описанию волшебника. Вместо высоких изящных зданий долину, что раскинулась под облаком, заполняли крошечные глиняные хижины. Меж ними тянулись каналы, по которым текла грязная вода. За пределами поселения каналы соединялись в один и образовывали реку. Удивительно, но факт: сразу за городом грязная вода становилась чистой и прозрачной, как будто проходила сквозь очистные сооружения; однако ничего похожего поблизости не наблюдалось. Как и утверждал Клотагорб, деревьев в городе было не перечесть, но все они, все до единого, погибли, и вовсе не от ранних холодов. Казалось, их погубило нечто куда более ужасное, нежели зимняя стужа. На склонах холмов к северу от города, где располагались прежде знаменитые сады, виднелись только бурые скелеты с кривыми стволами и голыми ветвями. Ни на какие плоды не было, естественно, и намека. А сверху надо всем этим чудовищным разором нависло зловещее черное облако.

— Хозяин, вы уверены, что нам надо именно сюда? — осведомился Сорбл, совершив аккуратную посадку на спинку заднего сиденья.

— А куда же еще, пернатый ты недоумок?! — Чувствовалось, что чародей озадачен, если не сказать изумлен. Он ошеломленно взирал на открывшееся им зрелище. — Это Оспенспри. Вон Ако-марский холм, вон три источника, которые снабжают город водой. — Клотагорб привстал и оперся о лобовое стекло, которое застонало под его весом.

Позади простиралось во всем блеске осеннего великолепия Колоколесье, в звоне листвы которого слышались скорбные, однако отнюдь не пророчащие беду нотки. А впереди лежал некогда прекрасный Оспенспри — оскверненный, испоганенный, словно придавленный к земле колоссальным облаком. Когда волшебник заговорил снова, голос его выражал муку.

— Поезжай дальше, мой мальчик. Город и тех, кто в нем проживал, постигло несчастье. Возможно, мы сумеем чем-то помочь. По крайней мере, мы должны попытаться.

Джон-Том кивнул и переключил скорость с нейтральной на первую. Раздался громкий скрежет, и джип покатил в направлении Оспенспри.

— Что такое токла?

— Ты никогда ее не пробовал?

— Кажется, нет, — отозвался юноша, не сводя глаз с дороги. — По-моему, у нас, в моем мире, она не растет.

— Мне жаль твой мир, ибо токла — поистине замечательный плод. Ее можно съесть сколько угодно, поскольку она сжимается в желудке.

— То есть как? Растворяется?

— Нет, она сжимается перед тем, как желудок ее переваривает. По форме она вот такая, — чародей повел рукой, и у Джон-Тома создалось впечатление, что токла похожа на две груши, сросшиеся верхними концами. — Проходя по пищеводу, каждый кусочек сжимается до размеров ногтя, однако у тебя возникает чувство, будто ты закусил буханкой хлеба.

— И впрямь жаль, что она у нас не растет, — позавидовал Джон-Том. — Все бы с ума посходили. Фруктовая диета!

— Диета? — переспросил Сорбл. — Что это значит?

— Ты не знаешь, что такое диета?

— Джон-Том, почему вы, люди, так любите задавать глупые вопросы? Если бы я знал, что такое диета, я не стал бы спрашивать, верно?

— По правде сказать, Сорбл, пьяным ты мне нравишься больше, — заметил юноша.

— Разумеется, — ответил филин, пожав плечами. — Я и сам с трудом переношу себя трезвого.

— Диетой называется способ избавиться от лишнего веса посредством сознательных ограничений в еде.

Филин прищелкнул клювом. Тряска не настолько лишила его сообразительности, чтобы он не обратил внимания на очевидную глупость.

— Разве вес бывает лишним? По-моему, все, наоборот, стараются набрать его. Я правильно тебя понял: твои сородичи намеренно морят себя голодом?

— Не совсем так, но в общем и целом ты прав. Они делают это, чтобы лучше выглядеть. Видишь ли, в моем мире чем ты худее, тем более привлекательным тебя считают.

— Чушь, — фыркнул Сорбл, вытерев клюв кончиком крыла.

— Мой мальчик, — вмешался Клотагорб, — странность принятых в твоем мире условностей не перестает поражать меня. Я рад, что не имею возможности познакомиться с ними на собственном опыте. Вряд ли я сумел бы к ним приноровиться.

— Смотрите! — воскликнул Сорбл. — Тут кто-то живет.