Чародей

– Об одном странном моменте мне, наверное, следовало бы сказать Вистану, но он вряд ли сумел бы дать вразумительное объяснение. Помнишь, как королева обратилась ко мне? Она назвала меня «сэр Эйбел Благородное Сердце». А я здесь представился сэром Эйбелом Редхоллом. Возможно, я упоминал о Благородном Сердце один-два раза, но всяко не больше.

– Списки?

– Меня записывал Вистан. Он написал бы «Редхолл», я знаю.

– А кто не написал бы? – спросил Гильф.

– Что ты имеешь в виду?

Гильф просто повторил свой вопрос, как часто делал, когда находил меня бестолковым.

– Мое имя в списки вносил именно Вистан – так какая разница, кто мог бы назвать меня сэром Эйбелом Благородное Сердце?

Гильф вздохнул, закрыл глаза и опустил свою массивную голову на передние лапы.

Лежа в постели, я размышлял над вопросом Гильфа. Он был немногословным псом, но высказывался всегда по делу. Гейнор назвала меня Эйбелом Благородное Сердце; значит, она говорила с кем-то, кто называл меня так. Это могла быть Моркана, хотя она посещала меня в Редхолле. Обо мне могла упоминать герцогиня, жена его милости; но если она вообще когда-нибудь слышала мое имя, то только во время моего пребывания в Ширволе, а там большинство называло меня просто сэром Эйбелом. У меня не имелось оснований полагать, что ее милость сейчас в Тортауэре, но она могла наведаться сюда, пока я находился на севере.

Утром меня наконец осенило, что королеве вовсе не обязательно было разговаривать непосредственно с человеком, называвшим меня сэром Эйбелом Благородное Сердце; что она могла получить сведения обо мне от любого, кто с таковым общался. Я позвал Поука и Анса и узнал, что, когда они наблюдали за соревнованиями по ходьбе, с ними завел разговор некий хорошо одетый незнакомец.

– Он спрашивает: «Вы служите у парня, у которого лопнула тетива?» – объяснил Анс. – И мы отвечаем: «Да, сэр. Сэр Эйбел Благородное Сердце».

– Я сказал, что ни один из здешних рыцарей не может тягаться с вами, – добавил Поук. – А он говорит: «Значит, Эйбел Благородное Сердце, да?» А мы говорим: «Сэр Эйбел», – и он уходит прочь.

Я сказал, что сегодня мне предстоит драться на алебардах, и спросил, хотят ли они посмотреть. Оба поклялись, что все драконы Муспеля не заставили бы их отказаться от такого удовольствия, – и вот, мы трое и Вистан двинулись в замок вместе. Мой зеленый шлем висел на луке седла, и на нем развевался белый шарф королевы.

Я ожидал, что все мы будем биться одновременно, по крайней мере в первом туре. Но поскольку рыцарей, выступавших в данном состязании, было гораздо меньше, чем простолюдинов, участвовавших в боях на дубинках, все пары сражались поодиночке. Прошел не один час, прежде чем герольдмейстер Никры выкликнул мое имя. Как пришлось ждать мне, так подождет и мое письмо, пока я опишу схватки, которые видел.

Алебарды, по мнению многих, являются наилучшим оружием для защиты замка. Поэтому в каждом замке имеется значительный запас алебард: одни из них роскошные и богато отделанные, другие простые, предназначенные для крестьян и слуг. Именно такими мы и сражались, ибо для выступления на турнире используются алебарды со сточенными остриями наконечника и крючка и с затупленным лезвием. Воины надевают шлем и кольчугу, но щитом не пользуются, ведь для обращения с алебардой требуются обе руки.

Как и дубинку, алебарду держат одной рукой по центру древка, а другой ближе к железной насадке на нижнем конце, хотя существуют и другие способы, предпочитаемые немногочисленными знатоками. Древко у нее длиной примерно с рост Вистана. Длина всей алебарды равна росту владельца, или чуть больше. Она служит одновременно и щитом, но щитом, не загораживающим обзор. Сильный человек, умеющий отражать любые удары, остается практически неуязвимым, коли он достаточно проворен; но он должен отличаться поистине значительной силой и отбивать удары таким образом, чтобы противник не перерубил древко, хотя в бою на алебардах с затупленным лезвием такое маловероятно.

Большинство поединков, состоявшихся до моего выступления, тянулись долго, но к помощи веревки здесь не прибегали. Порой между выпадами проходило достаточно времени, чтобы человек успел обратиться к соседу и получить ответ, хотя в иные разы яростные удары следовали один за другим. Как рыцаря, неизвестного в Тортауэре, меня выставили против Бранна Броудфлада, который стал победителем состязаний в прошлом году. Он был могучим рыцарем, высоким и широкогрудым, но делал слишком длинные выпады. Я отбил направленное на меня острие алебарды в сторону и, шагнув вперед, ударил противника древком в лицевую часть шлема, одновременно сделав подсечку левой ногой. Он упал, и я одержал победу еще прежде, чем большинство зрителей успели направить на нас все свое внимание.

Во втором туре я сражался с одним из рыцарей королевы, Ламвеллом Чаусом. Он был ниже меня ростом, но очень проворным и нанес мне ряд ловких ударов, прежде чем я сбил его с ног.