Чародей

– Не одевайтесь так, чтобы одежда выдавала в вас… как бы это сказать… людей, подозрительных на принадлежность к высшей касте.

Для меня это не составляло труда. Тогда, как и сейчас, студенту не нужно было делать специальных усилий, чтобы одеться бедно; вот чтобы одеться прилично, требовалось приложить старание. Джок всегда одевался не особенно изысканно, хотя его ястребиный профиль и предательский монокль замаскировать не удалось бы, разве что призвать на помощь Ангуса как опытного костюмера и гримера. Но Дарси твердо решил, что в нем не должны узнать банкира, и надел какой-то удивительный желтый плащ (наверняка взятый именно у Ангуса) и черную шляпу с очень широкими полями, опущенными вниз, чтобы скрыть лицо. Он выглядел как заговорщик в плохой любительской постановке, но считал свою маскировку безупречной.

– Здесь меня знает только владелец, – шепнул он, когда мы вошли в дверь, освещенную слабой лампочкой и украшенную мрачным витражом.

Мы прошли обшарпанное фойе и оказались в Кобургском общественном зале. Он был ярко освещен и заполнен шумной толпой – люди сидели по четверо за столиками, на которых стояли стаканы с пивом. Я бы решил, что это обычная пивная, но в одном конце зала была сцена, и в воздухе висело ожидание.

К нам сразу подбежал невысокий мужчина без пиджака, вероятно владелец.

– Господи, я уж думал, что вы забыли. Публика ждет. Сегодня важный вечер. Но вы привели его? А? Это он? – И владелец указал на Джока.

– Нет, это мой друг доктор Страбизмус[36] из Утрехта; он путешествует по Канаде с социологической экспедицией и желает осмотреть ваше заведение. Вот судья. Он только выглядит молодо, а на самом деле более годного человека для этой работы вам не сыскать. Позвольте представить: доктор Джонатан Пайк, стремительно восходящая звезда медицины и самый подходящий человек для вашего деликатного поручения.

– Отлично! – воскликнул коротышка, чье имя то ли не стоило упоминания, то ли было так хорошо известно, что его не считали нужным называть. – Очень приятно с вами познакомиться, док. Большая честь и удовольствие. А теперь начнем. Публика уже волнуется, а участники конкурса нервничают. Так что не будем терять время. Идемте.

Не успел я сказать хоть слово, как меня схватили за руку, поволокли вперед и втащили на сцену. Коротышка без пиджака замахал руками, прося тишины; может, толпа и ждала того, что должно было последовать, но замолчала она не сразу.

– Леди и джентльмены! – закричал коротышка. – Благодарим за терпение, с которым вы ждали, пока начнется наше представление, запоздавшее по непредвиденным причинам. Но оно того стоило! Как говорится, голод – лучшая приправа. Для сегодняшнего конкурса мы нашли судью, который – и я говорю это уверенно, ибо знаю, что мои слова никто не сможет опровергнуть, – подходит лучше всех в Торонто, и я даже больше скажу: лучше всех в Канаде. Имя доктора Джексона Пика вошло в каждый дом во всех местах цивилизованного мира, где есть врачи, ибо он, несмотря на свою молодость – осмелюсь сказать, все присутствующие дамы уже заметили, как он молод и все, что из этого следует, – находится на вершине своей профессии, то есть… э-э… медицинской профессии. Итак, без дальнейших прелиминариев, как говорится, поприветствуем доктора Джексона Пика, который сегодня станет судьей в седьмом ежегодном конкурсе Кобурга на самое зловонное дыхание!

Я не могу избежать штампов. Штампы потому и затасканы, что воплощают в себе важные истины. «У меня все поплыло перед глазами» – это штамп. У меня все поплыло перед глазами. За рядами задранных кверху лиц, похожих на розовые футбольные мячи, я видел вдали Джока и Дарси – они сидели в самом последнем ряду и тряслись от смеха. Но у меня не было ни времени собраться с мыслями, ни возможности сбежать. Коротышка крепко держал меня за предплечье и продолжал выкрикивать: