Чан Кайши

Город был украшен флагами Китая и Гоминьдана. Гроб выставили на три дня (29, 30 и 31 мая) в Центральном исполкоме ГМД: именно в этом здании 29 декабря 1911 года Сунь Ятсена избрали временным президентом Китайской Республики. Перед входом выстроилась гигантская очередь из желающих проститься с вождем. Чан вместе с ближайшими единомышленниками решили замуровать саркофаг Суня в мавзолее — в нарушение последней воли самого усопшего. Они объяснили это тем, что тело начало подавать признаки разложения. Но, возможно, причина была в другом: члены семьи Суня были, как мы знаем, христианами, да и Чан готовился принять Господа. Так что сохранять тело бывшего вождя, тоже, кстати, христианина, забальзамированным и выставлять его на всеобщее обозрение они, в отличие от атеистов-большевиков, просто не могли. 31 мая члены семьи Суня и его близкие соратники, в том числе Чан, провели церемонию, во время которой гроб с телом был закрыт крышкой.

А на следующий день, 1 июня 1929 года, тело Суня было захоронено в величественном мавзолее из бело-синего гранита и мрамора, на сооружение которого правительство потратило, по разным данным, от полутора до шести миллионов китайских долларов. К огромному дворцу на холме вели 410 широких ступеней, по сторонам которых высились могучие сосны, кипарисы и деревья гинкго. Над входом в гробницу блестели позолоченные иероглифы тянь ди чжэн ци (Вселенная гармония), передающие почерк Сунь Ятсена, а также шесть других иероглифов, образующих слова миньцзу, миньцюань и миньшэн (национализм, народовластие и народное благосостояние), то есть «три народных принципа», передающие почерк «цикады Чжана», старого члена партии, к которому Чан по-прежнему относился с глубочайшим почтением. Гроб на вершину внесли те же 207 профессиональных носильщиков в коротких синих куртках, украшенных на груди и спине изображением белого солнца — символа Гоминьдана. Чан в белом халате и черной куртке с траурной повязкой на рукаве шел впереди, а за гробом медленно двигалось море людей: партийные и государственные чиновники, военные, представители всех провинций, а также рабочих, крестьянских, студенческих и предпринимательских организаций. Маршировали отряды гоминьдановских пионеров в сине-белых галстуках, играла траурная музыка, гремели залпы артиллерийского салюта.

Когда гроб был установлен в мавзолее, Чан и все присутствовавшие поклонились ему три раза, были возложены венки, произнесены траурные речи. А затем ровно в 12 часов пополудни Нанкин замер в трехминутном молчании, в то время как Чан вместе с одним из иностранных друзей Суня, представлявшим дипломатов из восемнадцати стран, с помощью рабочих водрузили саркофаг в гробницу, дверь в которую закрыла Сун Цинлин.

В сентябре 1929 года ситуация в стране вновь обострилась: в Центральном Китае против Чан Кайши восстал генерал Чжан Факуй. Восстали и некоторые из тех милитаристов, которые оказали Чану помощь в войне с Ли Цзунжэнем и Бай Чунси (к столкновению с Чаном их подбил Ван Цзинвэй). Двое из них, Юй Цзобо и Ли Минжуй, 1 октября 1929 года вторглись из Гуаней в Гуандун. После чего в Гонконг из Европы приехал сам Ван Цзинвэй, сторонники которого в 1928 году объединились во внутри — гоминьдановскую фракцию так называемых «реорганизационистов», потребовавшую реформирования ГМД и либерализации гоминьдановского режима. Накануне приезда, 29 сентября, Ван Цзинвэй вместе с одиннадцатью «реорганизационистами» опубликовал список из десяти «преступлений» Чан Кайши (все они сводились к стремлению Чана установить личную диктатуру). «Он <Чан> делает всё ради собственной выгоды. Он считает всю нацию своей частной собственностью», — заявили они, призвав ко всеобщему вооруженному восстанию против Чана.

В конце октября 1929 года в статье, опубликованной в главном печатном органе ЦИК Гоминьдана «Чжуньян жибао» («Центральная газета»), Чан впервые определил приоритеты в своей политике, повторив фразу Чжао Пу (922–992), знаменитого политика династии Северная Сун: «До того, как мы начнем сражаться с внешним врагом, надо установить мир внутри страны». И когда в ноябре того же года восстали войска, ранее бывшие под началом генерала Сюй Чунчжи, расквартированные в Фуцзяни, Чану пришлось исключить из партии и этого старого знакомого, а заодно и нескольких других видных гоминьдановцев, поддержавших мятеж.

Только к концу 1929 года генералиссимусу удалось окоротить своих противников. Ему повезло, так как «восстания происходили не все сразу, а одно за другим, через достаточные промежутки времени. Это-то и позволило ему подавить их все одно за другим».

12 декабря 1929 года Чан по просьбе гуандунского и кантонского комитетов партии «навечно» исключил из Гоминьдана Ван Цзинвэя. В ответ на это вновь восстал генерал Янь Сишань, армия которого насчитывала до двухсот тысяч солдат и офицеров. И Чан вновь принужден был воевать.