Чакра Кентавра

— Ага, птенчик, — заспанная рожица Таиры, незамедлительно откликнувшейся на сигнал нападения, показалась из люка. — Кого промышляем?

Она увидела выпрямившегося во весь рост Лронга и незамедлительно явила весь арсенал своего любопытства, спрыгнув па землю и подходя к великану почти вплотную. Затем она задрала вверх подбородок и звонко спросила:

— Эй ты, там, в вышине, ты свой?

Травяной рыцарь переместил свой взгляд с небес на юное создание, не достававшее ему до груди. Создание было облачено в один черненький свитерок, не прикрывавший даже коленок, но оба амулета — флакончик с мерцающей пылью — исправно несли свою декоративную вахту у нее на шее.

— Свой, свой, — досадливо проговорила принцесса. — Рыцарь Лроногирэхихауд–по–Рахихорд–над… забыла.

— И этого достаточно, — по–королевски кивнула девушка. — Рыцарь, ты женат?

— Вроде бы нет… — ошеломленно пожал плечами вопрошаемый.

— Я и не сомневалась. С таким‑то безразмерным именем… Рыцарь наклонил голову и посмотрел ей на макушку.

— Во время Невозможного Огня дети спят, — заметил он.

“Капля бальзама”, — невольно подумала принцесса.

А над башней снова возникла устрашающая в выполнении своих прямых обязанностей Гуен. Традиционный бело–золотой размах, стремительное падение вниз, в глубину руин — и заячий вскрик соглядатая, покрываемый сатанинским хохотом плотоядного удовлетворения.

— Гуен, маленькая моя, не входи в раж! — крикнула Таира.

Травяной рыцарь неодобрительно покрутил головой и полез наверх, цепляясь за осыпающуюся кладку.

— Э–э, как там тебя, Хирвахорд, вернись! Гуен тебя не знает, так что подрать может основательно. Она ведь не только сова, но и гарпия.

— Да, — подтвердила принцесса, — вы еще, так сказать, ей не представлены. Пы и Флейж, заберитесь‑ка наверх и что там осталось — сюда.

Не прошло и минуты, как Пы уже спускался по осыпи, водрузив себе на плечи обмякшее тело. Флейж следовал за ним с расчехленным десинтором. Очутившись внизу, они прислонили так и не пришедшего в себя лазутчика к упругой стенке малого кораблика. Лоб его был залит кровью, черная волосяная повязка и валики бровей набухли и стали рыжими — Гуен била по голове.

— Было при нем, — сказал Флейж, протягивая моне Сэниа сдвоенную плетеную корзиночку. Крышка над одной половинкой была приоткрыта, в другой части, запертой, виднелось что‑то желтое, как лимон. Сибилло задрал бороденку и поглядел на Гуен, уже занявшую свой пост и теперь наводившую красоту, расчесывая клювом свои роскошные штаны.

Два крошечных канареечных перышка закружились, опадая.

— Ага, — с удовлетворением произнес сибилло. — Соглядатай успел послать молвь–стрелу. Между прочим, на Тихри нет птицы, способной догнать княжескую вестницу.

— Теперь есть, — хихикнула Таира. — И не только догнать, но и поужинать. Вот жалко только, что она проглотила и донесение, надо бы его прочитать. Кстати, Гуен, это — свои. Охраняй их, как всех нас, ррыжик–ррыжик!

Гуен наклонила голову и замерла, вперив в тихриан стоячий колдовской взгляд. Кажется, она была не в восторге от расширения круга своих обязанностей.

— Кроме этого, — сказала принцесса, кончиком сапога указывая на пленника. — Где‑то я его…

Она наклонилась и сильным рывком подняла лазутчика на ноги. Он зашевелился, приоткрыл глаза и в смертельном ужасе заверещал.

— Ты, это ты!.. — крикнула принцесса и резко оттолкнула стражника от себя. Он качнулся — и исчез.

Шаман подобрался, осторожно помахал рукой в том месте, где только что находилось вполне осязаемое тело.

— Зачем ты наградила этого недостойного даром невидимости и неощутимости? — обиженно проговорил он. — Разве сибилло не заслужило этих более подходящих ему свойств, о всемогущая?

Мона Сэниа недобро усмехнулась одними уголками потрескавшихся от усталости, но все же прекрасных губ:

— Не завидуй, колдуй. Все качества этого скота сейчас вместе с ним в ледяной яме, где бродят снежные тролли.

Оба тихрианина отшатнулись и одновременно сцепили согнутые мизинцы — вероятно, ритуальный охранительный жест.

— А ты жестока, непредначертанная… — еле слышно прошептал рыцарь Травяного Плаща.

— Нет. Сегодня на глазах у меня он убил ребенка. Пришиб одним ударом, просто так. Эта девочка ничего ему не сделала, она только пела…

— Пела? — переспросил шаман. — Свинуха ледащщая. Они всегда поют по темным углам, корку просят.

— Это перебежчики с дороги Свиньи, — пояснил Лронг. — Там беззаконие и вечный голод. Их сначала отлавливали и назад возвращали, но они только полнили свою дорогу рассказами о пашем благоденствии. Тогда Полуденный Князь повелел бросать их в каменные колодцы и землей засыпать, чтобы милосердные анделисы им не помогли.

— Ну, а у этой мясо молодое, лакомое — ее, видно, в кокон запеленали.

Принцессу передернуло — она припомнила слова шамана о том, что он заплатил “за два кокона для своего шурушетра”. Древние боги, да что же она должна сделать, чтобы и ее крошечный Юхани не превратился бы в такой кокон?

— Рыцарь, — проговорила она, молитвенно складывая руки па груди, — время бежит, а мы ни на шаг не приблизились к моему сыну…