Чайный клипер

— Приказа спускать шлюпку я не отдавал. И не потому, что мне наплевать на голландца. Вовсе нет! В такой момент спустить шлюпку значило погубить и ее экипаж. Понятно?

— У нас в России говорят, господин капитан: «Сам погибай, а товарища выручай!» Русские матросы не бросили бы человека в беде.

Кинг наклонился над столом, стараясь получше рассмотреть и расслышать Егора. Он, кажется, понял, что там говорит этот Пойндексер.

— Ну что там у вас в России, я не знаю… А здесь свои правила. На все надо смотреть трезво. — Кинг помедлил, посмотрел на Егора повнимательней. — Я ценю твою доброту и готовность помочь товарищу. Но впредь помни: без приказа ты не должен ничего делать. Понял?

— Понял, сэр.

Капитан махнул рукой. Егор повернулся и вышел.

«Как же так? — думал он, возвращаясь в кубрик. — Выходит, на человека ему наплевать?»

Сомнения не оставляли Егора. В кубрике его поджидал Майкл. Он поинтересовался:

— Ну, что тебе сказал капитан?

Егор передал ему разговор. Майкл недовольно хмыкнул:

— Матрос для капитана — только работник. Если матрос хорошо работает — капитан доволен. Попал матрос в беду — сам и в ответе. А, впрочем, штормина был зверский. Шлюпку спускать было рискованно… Да и голландец сразу хлебнул воды и пошел ко дну…

Майкл тяжело вздохнул и, положив руку на плечо Егора, счел нужным ободрить его:

— Не унывай. Такое в море случается частенько. Лучше береги себя.

3

Пока дела у капитана Кинга обстояли не так уж плохо. Клипер под свежим ветром от норда уже шел Южно-Китайским морем. Здесь корабль опять попал в шторм, но для Кинга штормов, казалось, не существовало. Верный своим твердым правилам, он держал парусность на пределе, и «Поймай ветер», как первоклассный иноходец с опытным жокеем в седле, при сильной килевой качке мчался по волнам все вперед и вперед. «Меченый Мавр» и «Капитан Кук» остались далеко позади, и это радовало всех матросов, которые заразились от своего капитана небывалым азартом гонки.

Дэниэлу Кингу, скажем прямо, везло. Но везение — не удел ли храбрецов и умельцев? Если не считать опечалившего матросов, но отнюдь не капитана, случая с голландским моряком, упавшим в море в Тайваньском проливе, на корабле было все в порядке. Мачты целы до самой последней стеньги, реи тоже; правда, иногда лопались тросы и шкоты, но их быстро заменяли; имелся запас воды и продуктов. Матросы здоровы и послушны. Словом все, как говорится, о'кэй.

Ночью возле острова Батан при выходе в Южно-Китайское море корабль опять настиг шторм, но и из этой борьбы со стихией «Поймай ветер» вышел победителем.

Теперь держали путь к Маниле, что на острове Лусон, на Филиппинах. Узнав про Лусон, Егор подумал, что это название он слышал где-то раньше. Он вспомнил, как моряки вечером на узкой портовой улочке в Лондоне пели песенку:

Малайские красотки
Стройны, как стеньги.
Плывем к Лусону,
Плывем к Лусону…

Так вот где этот остров! Егор, закончив приборку на баке, стоял у борта и смотрел на шумное море. Ему хотелось увидеть остров Лусон, но ничего, кроме бесконечных волн да облачного сизоватого неба, он не заметил, как ни вглядывался в даль…

Лусон с портом Манилой остался слева по курсу. Капитан не собирался заходить на Филиппины. И вообще на обратном пути он не будет отдавать якорь в портах. Он, да не только он, а и весь экипаж корабля стремился лишь вперед.

Клипер бежал к Зондскому проливу между островами Суматра и Ява.

Часов в десять утра матрос с салинга заметил впереди маленький островок Тоти, что располагался в Южно-Китайском море перед островом Банка. Островок был попутным ориентиром. Перед вечером клипер, оставив справа Тоти, пошел к Банке. К нему приблизились ночью и вдоль восточного побережья, каждый час промеряя глубину, поплыли дальше, на юг, к проливу. У Банки капитан, скрепя сердце, распорядился убрать половину парусов, потому что идти на полном ходу вдоль побережья, усеянного мелями и рифами, было опасно.

Еще днем помощник боцмана Фред дал Егору лот и велел с ним хорошенько освоиться. Майкл стал объяснять Егору устройство лота и научил им пользоваться.

Ручной лот, прибор для измерения глубины моря, состоял из свинцовой конусообразной гири весом до семи-восьми фунтов[71], прикрепленной к лотлиню — прочному пеньковому плетеному шнуру. На дне гири имелась выемка, заполненная салом с толченым мелом, к этой смеси прилипали частицы грунта со дна. Лотлинь разбит на сажени и футы, обозначенные разной формы и величины кожаными, вплетенными в линь метками-марками. По этим маркам и определял матрос-лотовый морскую глубину.

Дело было нехитрое, однако требовало зоркости глаза и точности броска. Хорошо бросать лот — настоящее искусство. Сначала груз следовало раскрутить в воздухе и забросить его вперед, против хода судна. Заметить деление надо было в тот момент, когда груз опустится на дно, а лотлинь примет вертикальное положение.

Егор попрактиковался днем в бросании лота. Некоторую трудность для него представлял английский счет, но он освоился и с этим.