Чай со слониками

– Похоже, на пляж по билетам, – Лиза кивнула на желтую будочку, в которой сидела опрятная абхазка в черном платье и черной налобной повязке.

– Охренеть, – Андрей схватил Лизу за руку, и пока старик отвернулся и пытался позвать еще кого-то, они прибавили шагу.

Уже через десять метров где-то на горизонте возникла синяя безбрежная полоска, и запах гниющих водорослей и сладковатого йода ворвался в ноздри.

– Море, море, – засмеялась Лиза и, бросив руку Андрея, сняла сланцы и босиком побежала к пляжу.

Они искупались, входить приходилось по гальке, но камешки были крупные, поэтому боль была терпима, а Андрей так вообще не снимал резиновые вьетнамки.

Поели хачапури в прибрежном полуресторане, заказали аджапсандал.

– Смотри, шашлык из свинины, – ткнула в меню Лиза, – а баранины нет.

Вдалеке у края изогнутой, как рог буйвола, бухты торчал отель «Абхазия», и, разглядывая его высотную стать, Андрей чувствовал, как с трудом справляется с накатывающим раздражением, которое душило и гнало его куда-то вперед, и только подойдя к отелю на небольшое расстояние, он понял, что гостиница – это просто пустой мрачный бетонный каркас, на который накинута легкая зыбкая ткань с нарисованными окнами. Так в стыдливой угрюмой Москве в центре укрывают разрушенные и забытые памятники архитектуры в надежде, что когда-то кто-то приведет их в порядок.

Лиза постоянно прыгала рядом, щелкала дорогущим тяжеленным фотоаппаратом, носилась, как болонка, и причитала:

– Красота, красота.

И вправду. По ровной сиреневой глади мигающих волн всплывали эмалированные барашки. Белоголовые красавцы катера и желтобокие бананы геометрически выверенно носились по водному блюду. Солнце-вишенка жгло немилосердно, и Андрей почувствовал, что ему надо выпить. Благо на каждом шагу стояли палатки, торгующие разливным домашним вином, да и просто на ящиках у дороги сидели пожилые измученные абхазки и предлагали терпкую саднящую пурпурную влагу.

Вино бодрило, но не пьянило, Лиза тоже немного попробовала. Побродив еще час по побережью, они пошли в номер.

В номере на кровати, на покрывале сидела хозяйка, наверное, у нее был второй ключ. Она перебирала в красных широких руках со вздувшимися венами косынку, потом посмотрела на Андрея и Лизу и сказала:

– Приезжали на джипе, хотели на десять дней, а у меня все занято, – хозяйка подняла коричневые глаза от пола и перевела взгляд на магнолию, вросшую в сухую хрупкую почву за окном. – Но мы честные люди. Я вас выселять не стану, – она встала с кровати, отряхнула широкую темную юбку и не спеша пошла к двери. В проеме остановилась, обернулась и произнесла: – Меня зовут Амра.

Когда хозяйка ушла, Лиза предложила:

– Может, на экскурсию?

Микроавтобусы уходили в центр прямо от рынка. Вальяжные полицейские с калашами на плечах, сняв фуражки, пили разливное сухумское пиво, расположившись у плетеных столиков возле ларька. Стайки подростков сидели под кипарисами на корточках, размахивали руками, что-то бурно обсуждая на местном наречии, иногда переходя на русский.

Андрею и Лизе повезло, группа отъезжала прямо сейчас. Лизе все было в диковинку, и она, не отрываясь от окна, что-то увлеченно спрашивала у экскурсовода, молодого парня, закончившего Московский университет и теперь подрабатывающего в сезон.

Экскурсовод любил Абхазию, а Андрей Абхазию не любил. Эта нелюбовь мучила его всю дорогу, все остановки. Даже кода они вышли на пирсе, где прожженные веселые рыбаки ловили на самодуры прожорливую ставриду величиной с указательный палец, и ему показалось, что это тяжелое чувство отступает перед красотами природы, он все равно не мог избавиться от чудовищного напряжения, мучившего его с утра.

– Когда грузинский десант в 1992 году высадился на побережье, то если бы не русские казаки… – Андрей слышал только обрывки фраз, слова пролетали мимо его слуха. Он зачем-то на спинке переднего пыльного сиденья написал пальцем «Свобода», а потом стер. Серый налет въелся в ладонь. На остановке он подошел к морю и опустил руки в волну. Соленая зыбкая жидкость смыла липкую грязь, и Андрей почувствовал себя лучше.

Когда они вернулись, уже стемнело. По пустому дворику бродила русская женщина – кастелянша, перебирала постельное белье и выгребала грязную посуду со столов, приговаривая: «Ножки мои, ноженьки». Лиза устала и пошла спать. Андрей сел покурить напротив собачьей будки. Пес признал в нем своего и молча следил за огоньком.

– Родного отца убили, – сказала кастелянша, показывая на хозяйское окно, в котором спали сыновья.

– За что? Кто?

– С войны пришли и убили.

– И что, даже дело не завели?

– Нет тела, нет дела. Сожгли и прах в бетонные дорожки закатали.

«Сумасшедшая», – подумал Андрей, вышел за калитку и пошел в ближайший магазинчик за вином. Купив марочного «Лыхны», он протолкнул ключом пробку внутрь и выпил бутылку из горла, стараясь по московской привычке не попасться на глаза полиции.