Чай со слониками

Я отвел Свету в сторонку и попросил:

– Познакомь.

Света подвела меня к незнакомке и представила:

– Это Игорек Дробитько, большой оригинал.

– Это Лена Левшина, последний романтик.

Лена даже не посмотрела в мою сторону. Сидела и пила красное чилийское вино, перекладывала бокал из руки в руку, щурилась, хотя в студии был полумрак, иногда смеялась невпопад, но так искренне, что вокруг светлело.

Я сел рядом с Леной и тоже стал молчать, я смотрел искоса на нее и молчал, все шумели, разговаривали, травили анекдоты, а мы в углу с Леной молчали.

А потом, на выходе, я попросил телефон, и она, Лена, продиктовала свой номер. И я дрожащими руками вбил его в свой старенький Nokia. Она ушла, а я все стоял на пороге и улыбался. Сзади подошла Света, ущипнула меня за бок и, когда я вздрогнул, сказала:

– Она лесбиянка. Недавно ее бросила подруга.

– Господи, какие бы у нас могли быть прекрасные дети!

Поздно вечером, выйдя на балкон своего сталинского пятиэтажного дома, построенного пленными немцами в 1953 году, посмотрев на звездное, мрачное, угрожающе нависшее над крышей с антеннами и котами небо, я понял, что я просто спутник. Я тот, кто летит в промозглом пространстве неподалеку и передает позывные: я здесь, я рядом, я тебя выслушаю и пойму. Я, конечно, ничего не сделаю, да и не смогу сделать, но всегда буду с тобой. Мы никогда не встретимся, если вдруг от какого-нибудь происшествия я не упаду с размаху на землю и не разобьюсь на тысячу осколков.

* * *

Я знаю только одно – надо любой ценой увеличивать количество жизни вокруг себя. Жизнь – это единственное, ради чего стоит жить.

Вчера пришла Нинель, не снимая сапог, прошла в гостиную, села на кожаный, подранный по бокам котом диван, закурила, хотя я обычно курю на кухне, попросила пепельницу:

– Я все знаю, я видела эту рыжую, вы обнимались.

– Это Света, художница, она похмеляться приходила.

– Она трогала твои ягодицы, я все видела.

Пришлось накапать ей валерьянки. Потом включили компьютер, поиграли в «Героев магии».

– Ваня не знает, куда поступать.

– Пусть идет в технари, а здесь много букв.

Уходя, взяла почитать Соколова, «Школу для дураков».

Наконец-то можно признаться: я не люблю Сашу Соколова. Раньше я этого стеснялся, а тут прочел эссе Гандлевского и узнал, что Лев Лосев тоже не признавал «Школу».

Ушла Нинель, и вдруг такая тоска взяла меня, что и Брегович не помог. Включил я его на всю мощь в гостиной и ушел курить на кухню, а самое главное – никак не мог найти причины своей тоски и сидел так часа два, и под конец, под вечер так с ней свыкся, как будто я и есть тоска. Сидит она во мне и не хочет выходить наружу, потому что если выйдет наружу, то превратится во что-то совершенно непотребное, мерзкое и гадкое.

* * *

Пошли с Андреем на ветеранский турнир. Черенков, Гаврилов, Суслопаров, Родионов, Бубнов.

Их называли циркачами. Трибуны ревели, когда они выходили на зеленое поле. Девушки рыдали, видя их финты. Мальчики, подающие мячи, падали в обморок, когда они обводили одного противника за другим.

Но они ничего не выигрывали, а киевляне выигрывали все. Этот настырный Блохин, этот рыжеволосый Михайличенко, этот кучерявый Заваров и быстроногий Беланов чемпионами стали, а мы, атаковавшие их весь матч, за минуту до конца пропустили разящую контратаку и все: они чемпионы СССР.

Потом они встретились в финале Кубка. Федя два раза попал в штангу, Юра в перекладину, Суслик не попал с линии ворот, а рыжий Михайличенко навесил с центра поля на Беланова – и стали они обладателями Кубка.

Но у них была еще одна встреча. Кубок вызова. Они готовились и тренировались на среднегорье, они наяривали на велосипедах по холмам Среднерусской возвышенности, но проиграли по пенальти. Вратарь киевлян Чанов вытащил мертвый мяч из девятки.

«Эй вы, циркачи», – кричали им трибуны.

Сегодня самый важный день в их жизни. К ним на ветеранский турнир в Москву приехали настырный Блохин, рыжеволосый Михайличенко, кучерявый Заваров, быстроногий Беланов и вратарь Чанов.

* * *

Кот пропал. Вторые сутки вою и лезу на стенку. Сидел кот на балконе, а внизу пришли дети и стали его звать. Ну я стоял, стоял, смотрел и вынес кота на улицу детям, а он домашний, на улице первый раз.

Дети его обступили и стали кричать: «Котик, котик, рыжий», – а один пацан подхватил его под передние лапы (под передние лапы котов вообще нельзя хватать!) и потащил. Я за ним. Бегу, кричу: «Стой!» Он Рыжика бросил, а сам из двора. Я, вместо того чтобы взять кота, вдогонку за мальчиком. Не догнал, а когда вернулся – Рыжика нет нигде.

Все подвалы облазил, весь двор обегал, нигде нет кота. Сел на лавочку, сижу, хочу заплакать, а ничего не получается. Так и сидел, пока не стемнело, пошел домой. Напечатал объявления, но вот уже вторые сутки нет Рыжика.

Леля звонит:

– Ты чего молчишь?

– Рыжик пропал.

– Я тебе котенка британского принесу.

– Зачем мне британский кот, я хочу Рыжика.

А она помолчала и говорит:

– Хочешь, я тебе Стасика покажу? Завтра на Мясницкую к шести подвезу, – и положила трубку.